Что гложет Гилберта Грейпа? - [8]
— Записаться на прием было бы весьма своевременно.
— Гилберт, какой у тебя богатый лексикон.
Хочу объяснить, что любые мои проблески интеллекта — это памятники долгим часам самоподготовки, отданным сну в библиотеке.
— За свой лексикон могу благодарить только вас. Я всем обязан вам, Мелани.
— Подхалим.
— Нет-нет, я серьезно.
— Значит, ты преувеличиваешь.
— Вовсе нет. Под вашим руководством мы занимались самоподготовкой. У нас в школе вы были самым лучшим педагогом продленки. В этом не сомневался ни я, ни кто-либо другой.
— Как мило.
— Допустимо ли сказать «как мило», если это правда?
— Вот не знаю. Могу тебя заверить: работа у мистера Карвера мне по душе — ты никогда не услышишь от меня ничего иного, а кроме того, я убеждена в полезности страхования. Но строго между нами — без школы я скучаю.
— А школа, я уверен, скучает без вас.
— Школу прикрыли, Гилберт. Как она может скучать?
— Непременно скучала бы, будь у нее такая возможность.
— Меня разозлить не так-то просто, и ты это знаешь, но я бы головы поотрывала тем, кто принял решение о закрытии нашей школы. Теперь детей автобусом возят в Мотли.
— Вообще говоря, народ разъезжается.
— Я понимаю, но тем не менее.
— В старшие классы нас пришло тридцать девять человек, а к выпускному осталось всего двадцать три.
— Ой, ну надо же. Мы с тобой могли бы хоть целый день болтать, правда? У нас так много общего, ты согласен?
Не знаю, как ответить на такой вопрос, не скатываясь до самого бессовестного вранья.
— Да, если вдуматься, очень много общего.
— Я всегда жалела, что мы с тобой не одногодки. Быть бы тебе постарше или мне помоложе. Из нас получилась бы дивная пара, согласись. В самом деле, такая жалость.
— Досадно.
— Вот-вот — досадно, хорошее слово.
После завершения этого разговора прошел не один час, но почему-то у меня до сих пор шевелятся губы, а с языка готовы слететь какие-то слова, причем совершенно не ругательные. Удивительная все-таки штука — разум. Мой разум, естественно. А не ее.
Внезапно Мелани перешла на деловой тон. Голос сделался резким, колючим:
— Значит, ты желаешь записаться на прием к мистеру Карверу?
— Да, мэм. Если можно.
— Одну минуту.
Встав со своего кресла, она идет в сторону кабинета и в высшей степени деликатно стучится. Мягко толкает дверь. Из кабинета доносится классическая музыка. Через несколько минут Мелани с улыбкой появляется на пороге, как будто у нее для меня есть потрясающая новость:
— Как удачно. При желании ты можешь зайти к мистеру Карверу прямо сейчас.
Мистер Карвер кричит:
— Буду счастлив повидаться! Заходите, прошу — что-нибудь придумаем.
— Благодарю вас, мистер Карвер, но я зайду позже. Мне тут надавали поручений — одно, другое.
У мистера Карвера только и вырывается «Ох», как будто он вот-вот заплачет, Мелани улыбается, причмокивает и говорит:
— Кто-кто, а я-то знаю, как это бывает. Сама изо дня в день бегаю по разным поручениям. Как будто у меня других дел нет. Ну что ж…
Она открывает ежедневник, в котором сегодняшняя страница — среда, первый день лета — девственно-чиста.
— Итак, день выбран как нельзя лучше. Мистер Карвер уходит на обед в двенадцать. Возвращается ровно в час. В четыре часа они с супругой едут в Бун, сюрпризом проведать сыновей в церковном лагере. Так что до четырех часов можешь выбирать любое время.
— В два нормально будет?
— Идеально. Как раз в приемные часы. Если, конечно, тебя устраивает.
— Да, вполне.
— Стало быть, ждем тебя ровно в четырнадцать.
— Годится.
— Хорошего дня. Передавай привет Эми и всем родным. Маме. Вашу маму сто лет не видела. Как она поживает?
— Да вы, наверно, сами знаете…
— Нет, откуда? Я давно не…
Отвечаю:
— У нее намечаются существенные перемены, весьма существенные. — И пячусь к выходу.
Мелани прикладывает палец к губам — дает мне знак помалкивать. Потом жестом подзывает к себе и шепчет:
— Ты ничего не сказал про мою новую прическу.
— Да, верно.
— Нравится?
— Как для вас придумана.
— Ты так считаешь?
— Вам очень идет.
Мелани на миг умолкает. Прямо светится вся с головы до ног — метр с кепкой на коньках. Сам не знаю, как это получилось, но я эту женщину осчастливил на весь день.
— Будь я помоложе…
Господи. Опять начинается. Надо рвать когти, Гилберт.
— Ну, пока!
Дверь отворяю медленно, а колокольчик все равно звенит и тренькает.
5
Опустив стекла в дверцах, трогаюсь с места. Ветер треплет мою шевелюру, норовит выцарапать глаза. Я так оброс, что волосы уже проедают мне плешь.
Проезжаю мимо «Шика», одного из двух городских салонов красоты, и вдруг меня начинает преследовать невесть откуда взявшийся образ Мелани с ярко-оранжевой копной типа сахарной ваты на голове. Копна стоит строго вертикально, будто нетронутая стёрка на карандашном огрызке. Пробую представить, как выглядит Мелани, когда утром выходит из ванной с мокрыми, обвисшими волосами. Смотрится в зеркало и хочет сотворить ложь, которая расшевелит ее и заставит двигаться. Мне никогда не понять, каким образом она сохраняет свой позитивный настрой. Я бы на ее месте, наверно, день и ночь слезы лил.
Смотрю на стрелку — она диктует мне дальнейшие действия. Еду через весь город, на бензоколонку к Дейву. Заправляться у него — одно удовольствие, и причиной тому — отбивка или отбойник, ну, короче, та черная штукенция, которая тянется через всю площадку. Когда по ней проезжают шины, она должна пинькать, или тренькать, или дребезжать. На бензоколонке у Дейва эта фигня давным-давно вышла из строя, и чинить ее он не планирует — придерживается того же мнения, что и я: человек не обязан лишний раз напоминать о своем существовании.
Фрэнклин Шоу попал в автомобильную аварию и очнулся на больничной койке, не в состоянии вспомнить ни пережитую катастрофу, ни людей вокруг себя, ни детали собственной биографии. Но постепенно память возвращается и все, казалось бы, встает на свои места: он работает в семейной юридической компании, вот его жена, братья, коллеги… Но Фрэнка не покидает ощущение: что — то в его жизни пошло не так. Причем еще до происшествия на дороге. Когда память восстанавливается полностью, он оказывается перед выбором — продолжать жить, как живется, или попробовать все изменить.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления.
Случайно разбитый стакан с вашим любимым напитком в баре, последний поезд, ушедший у вас из-под носа, найденный на улице лотерейный билет с невероятным выигрышем… Что если все случайности, происходящие в вашей жизни, кем-то подстроены? Что если «совпадений» просто не существует, а судьбы всех людей на земле находятся под жестким контролем неведомой организации? И что может случиться, если кто-то осмелится бросить этой организации вызов во имя любви и свободы?.. Увлекательный, непредсказуемый роман молодого израильского писателя Йоава Блума, ставший бестселлером во многих странах, теперь приходит и к российским читателям. Впервые на русском!