Чрезвычайная комиссия - [9]

Мы сейчас точно не знаем принимал ли Дощанов при рассмотрении дел какое-либо решение на основе норм шариата. В своей книге «Возникновение и развитие судебной системы Советского Казахстана» М. Сапаргалиев категорически пишет, что «нормами адата и шариата трибуналы вообще не руководствовались»{26}. В то же время он замечает: «Говоря о суде и некоторых мерах наказания, применявшихся судами в 1917—1918 гг., следует указать на одну специфическую особенность Казахстана. Советское правительство не запрещало советским судебным органам применение норм адата и шариата. Правительство учитывало при этом конкретную историческую обстановку, уровень культуры и сознательности народных масс, бытовые особенности и т. д. Коммунистическая партия и Советское правительство не раз обращали внимание партийных организаций и советских органов национальных областей и республик на необходимость учета в организации и деятельности суда и других учреждений особенностей быта, нравов и обычаев отдельных народов, предупреждали местных работников о вредности тенденции механического распространения всех декретов Советского правительства на территории национальных окраин, где население сплошь неграмотно, не было писанных законов и обычное право применялось довольно широко. Обстановка диктовала необходимость считаться с особенностями основных масс народа…»{27}

Думается, это положение снимает обвинение Ужгина. Дощанов остался в памяти народа таким, каким был в действительности: человеком исключительного мужества и отваги, честности и справедливости, настоящей опорой аульной бедноты.

ПЕРЕВОРОТ

После Тургайского съезда Советов Джангильдин выезжал в Москву, где встречался с В. И. Лениным и его соратниками. Руководители партии и правительства одобрили деятельность Алиби Токжановича, оказали помощь в создании национального вооруженного формирования. Из Москвы Джангильдин вернулся в Оренбург в конце мая 1918 года не только Чрезвычайным военным комиссаром Тургайской области, но и Чрезвычайным комиссаром всего Степного (Киргизского) края.

Для того, чтобы лучше руководить борьбой с контрреволюцией, исполком Тургайского областного Совета должен был переехать в Кустанай{28}. Так стоял вопрос на повестке дня исполкома вскоре после возвращения Джангильдина из Москвы. Действительно Оренбург оказался отрезанным от крупных населенных пунктов Кустанайщины. Нужно было поэтому срочно что-то предпринимать.

Кустанай являлся самым большим из уездных городов. Он служил своеобразным торговым пунктом края. Кустанайский уезд славился своей плодородной землей. Здесь накапливались те излишки хлеба, за счет которых кормилось население области. Добывали в Кустанайском уезде и золото. Местное население знало о залежах каменного угля, железа, асбеста и других полезных ископаемых.

Всесторонне обосновав необходимость перенесения центра управления Тургайской областью из Оренбурга в Кустанай, Джангильдин направил, в Совет Народных Комиссаров, доклад и сметы областного исполнительного комитета, его финансирования в сумме тридцати миллионов рублей и сразу же начал эвакуацию своего аппарата в Кустанай. Но пробиться туда он не смог, о чем подробно изложил в письме на имя народного Комиссара по военным и морским делам: «Единственно возможная… дорога… через Кинель, Полетаево и Троицк. Проехав с оружием в руках до ст. Бузулук, тургайский отряд в числе около 46 человек членов облисполкома, служащих и красногвардейцев, должен был из-за наступления чехословаков на Кинель ехать гужевым путем до Богуруслана, оттуда по железной дороге до Уфы. В Уфе я имел свидание с народным комиссаром по военным делам тов. Подвойским. Здесь выяснилось, что на пути нашего следования чехословаками и белогвардейцами заняты ст. Миасс, Полетаево, Челябинск. Решено было попробовать пробиться в область силами нашего отряда, для чего тов. Подвойский обещал дать пулеметы, патроны и автомобили. Однако после его отъезда из обещанного ничего получить не удалось, так как потребовалось разрешение тов. Берзиня, находящегося в Екатеринбурге, а сообщение Уфы с Екатеринбургом было прервано. Тогда решено было ехать через Симбирск в Екатеринбург, а в пути испросить у Народного Комиссариата по военным делам оружие и деньги для финансирования отряда, с которым можно было бы пройти из Екатеринбурга или с какой-либо станции по дороге к Челябинску через полосу, занятую контрреволюционерами, в Тургайскую область. В Симбирске командующий войсками Иванов выразил согласие снабдить нас оружием и выдать деньги, если будет получено на то согласие Народного Комиссариата по военным делам; телеграмма об этом была послана мною из Симбирска 21 июня на имя тов. Юренева, другая телеграмма на имя тт. Ленина и Юренева. Однако до 24 июня ответа не последовало… если не будут даны теперь же средства для того, чтобы пробиться в область и организовать борьбу с контрреволюционными отрядами внутри того кольца, которым они охватили беззащитный киргизский край… прошу сделать распоряжение о срочном снабжении меня деньгами и оружием для формирования отряда и похода в город Кустанай…»