Чрезвычайная комиссия - [16]

По дороге до вокзала была масса публики, преимущественно мешочники, высыпавшие толпой на перрон и в промежутки поездов. Часть их была на крыше вагонов, т. к. все поезда были переполнены. Ни на перроне, ни в коридорах, ни в самом здании телеграфа в то время не было еще ни одного белогвардейца. В здании телеграфа оказалось много вооруженного народа, но без белых повязок, очевидно ж.-д. служащие и милиционеры ж.-д., в их числе и те, которые нас разбудили. Не успел я сказать, кто я, меня и т. Задорожного сейчас же арестовали и заперли в отдельную комнату. Через несколько минут после нашего ареста на вокзал прибыли белогвардейцы и начали распоряжаться совместно с ж.-дорожниками и милиционерами ж.-д. Сколько их было, определить мне не удалось, но, очевидно, очень большой отряд. В это же время все ж.-д. и их милиционеры надели белые повязки. Нас с т. Задорожным силой принудили идти на перрон и оттуда меня поволокли к вагонам, где был мой отряд, рассчитывая, очевидно, что мои люди в меня стрелять не будут… Предложение пустить меня к отряду для переговоров не приняли, и вообще все внимание как толпы, так и белогвардейцев было ко мне. При выходе из здания т. Задорожный затерялся в толпе, и я его более не видел. Мою такую же тактику заметили, и пришлось подчиниться силе… Когда меня подтащили к поезду, картина была такова: белогвардейцы целились в наши вагоны, а в них не было признаков жизни, только в одной теплушке я увидел головы своих солдат с испуганными со сна расстроенными лицами. Я закричал белогвардейцам:

— Не стрелять! Видите, в вас никто не стреляет…

…Удар по переносице оглушил меня, и что было дальше, уже не помню. Опомнился я уже… в комнате телеграфа под охраной часовых, вооруженных винтовками. Туда же стали приводить арестованных из нашего отряда… Когда я пришел в себя, мне предложили умыться и смыть кровь… с лица. Затем меня… обыскали, взяли 7850 рублей… печать мастичную военного комиссара Тургайской области… Обыск производил начальник ж.-д. милиции ст. Муром Ефименко и его люди… После этого собрали всех арестованных из нашего отряда, всего 22 человека с красноармейцами, и отправили в местную тюрьму. Я слышал после моего опроса и обыска их разговор:

— Этого мерзавца, их комиссара, расстрелять в первую очередь!

По пути нашем в тюрьму, публика была сильно озлоблена и требовала немедленного нашего расстрела, не хотела пускать в тюрьму. Помещались мы в нижнем этаже тюрьмы в отдельной камере… 10 июля утром нас освободили наши. Все солдаты вновь воспрянули духом, воодушевились и вновь готовы на все за девиз: «Да здравствует Советская власть!»

При подсчете наших потерь было установлено, что из Тургайского отряда погиб только один часовой… Имущество, дела, документы, запасы вооружения, снаряжения, продовольствия отряда были разграблены мешочниками и толпой…»[3]

Такова была обстановка, когда Джангильдин, прибыв в Муром с небольшой группой создаваемого им отряда, участвовал в подавлении эсеро-кулацкого мятежа и восстановлении в городе Советской власти. Здесь выяснилось, что военный руководитель Тургайского отряда Нарудский, находившийся среди членов исполкома, был изменником, перешел на сторону левых эсеров и указал им на поезд, в котором следовали члены исполкома вместе с охраной{46}. Несколько позднее, участвуя в подавлении контрреволюционного мятежа в Астрахани, Джангильдин обнаружил Нарудского в числе арестованных главарей мятежа. Предателя расстреляли{47}.

После всех описанных событий был свершен подвиг «красного каравана», ведомого Джангильдиным. Это был легендарный переход интернационального отряда через Каспийское море, безводные степи, солончаки. Часто приходилось пробиваться вперед с боями. Пройдя три тысячи километров в течение двух с половиной месяцев, отряд Джангильдина доставил Актюбинскому фронту, причем в самый критический момент, оружие, снаряжение и патроны, что позволило частям Красной Армии начать наступление на Оренбург. В результате в конце января 1919 года так называемая оренбургская пробка была вторично ликвидирована. Связь Туркестана с Советской Россией была восстановлена…{48} Джангильдин с отрядом прорвался к Тургаю, восстановив там Советскую власть. Затем он участвовал во Всетуркестанском съезде Советов в Ташкенте, выезжал в Москву, где принимал участие в организации Кирвоенревкома… И вот теперь 5-ая армия Тухачевского, где находился Джангильдин, стояла близко к Кустанаю.

Девятнадцатого августа 1919 года 311-й полк 35-й дивизии после ожесточенных боев освободил город Кустанай. Однако белые, отступая, отрезали Кустанай от Троицка.

Большевистская группа Кустаная совместно с представителями 311-го стрелкового полка сразу же после освобождения города на организационном собрании 21 августа создала временный военно-революционный комитет под председательством комиссара 3-го батальона П. С. Мамыкина{49}. А спустя десять дней после освобождения ряда волостей, был образован и уездный ревком. Его председателем стал представитель Военно-революционного Совета 5-й армии член партии с 1918 года бывший учитель из Бузулука В. Ф. Дружицкий.