Читая «Лолиту» в Тегеране - [82]

Итак, Гоми теперь с относительным постоянством наведывался на мои лекции и каждый раз устраивал дрязги. Он почему-то решил докопаться до Генри Джеймса во что бы то ни стало. Он тянул руку вверх при любой возможности и задавал вопросы, точнее, резко возражал. Джеймс был его любимой мишенью. Он никогда не выдвигал ко мне претензий напрямую – он делал это косвенно, оскорбляя Джеймса, словно затаил против него личную вражду.

15

Выбирая для обсуждения в классе «Дейзи Миллер» и «Вашингтонскую площадь», я не могла предположить, что мисс Дейзи Миллер и мисс Кэтрин Слоупер станут столь противоречивой и навязчивой темой обсуждений. Я-то выбрала эти два романа, потому что они показались мне более доступными, чем поздние «длинные» романы Джеймса. До Джеймса мы читали «Грозовой перевал».

Ядром моего вводного курса было понятие романа как новой формы повествования, радикально изменившей базовые представления об отношениях между людьми; вследствие этого изменилось традиционное восприятие отношений человека и общества, человеческих обязанностей и долга. Поступки Клариссы Харлоу[67] и Софии Уэстерн[68] – двух благопристойных девушек, послушных дочерей, тем не менее отказавшихся выходить замуж за нелюбимых мужчин, – изменили нарратив и поставили под сомнение фундаментальные общественные институты того времени, прежде всего – институт брака.

У Дейзи и Кэтрин было мало общего, но обе отвергали условности своей эпохи; обе не соглашались, чтобы им диктовали правила. Они происходили из рода литературных бунтарок, к которому принадлежали также Элизабет Беннет, Кэтрин Эрншо и Джейн Эйр. Своим отказом подчиняться эти женщины создавали основные сюжетные перипетии. Не претендуя при этом на звание ниспровергательниц основ, они были сложнее более поздних героинь литературы двадцатого века – те уже откровенно бунтовали.

Многим моим студентам Кэтрин и Дейзи казались слишком придирчивыми; мои практичные ученики не понимали, зачем те устраивают много шума из ничего. Почему Кэтрин не подчинилась отцу и отвергла поклонника? Зачем Дейзи дразнила Уинтерборна? Что нужно было этим несносным женщинам от мужчин, сбитых с толку их поведением? С первой минуты своего появления на страницах романа Дейзи с ее зонтиком и в белом муслиновом платье создает вокруг себя атмосферу волнения и будоражит ум и сердце Уинтерборна. Для него она – загадка, манящая тайна, разгадать которую и слишком сложно, и слишком легко.

Мы пускаемся в более подробное обсуждение Дейзи Миллер, и тут Гоми тянет руку. Его протестующий тон раздражает меня и тут же заставляет ощетиниться. Почему эти женщины бунтуют, спрашивает он? Дейзи Миллер, несомненно, порочная женщина; она принадлежит к реакционной упаднической среде. Мы живем в революционном обществе, и наши революционерки бросают вызов упаднической западной культуре своей скромностью. Иранские женщины не строят глазки мужчинам. Он чуть не задыхается от ярости; он полон злобы, которую видеть странно, ведь мы всего лишь обсуждаем художественную литературу. Но он клеймит Дейзи абсолютным злом и твердит, что она заслуживает смерти. И хочет знать, почему Ф. с третьего ряда считает, что смерть для нее – незаслуженная кара.

Гоми произносит свою короткую речь, торжествующе садится и оглядывается: найдется ли кто-то, способный ему возразить? Никто не возражает. Кроме меня, разумеется; все же ждут, чтобы я это сделала. И поначалу я злюсь на него за эти речи, но постепенно начинаю понимать, что он просто высказывает вслух то, что другие сказать не смеют.

Когда я спрашиваю учеников, что они думают по этому поводу, все молчат. Воодушевленный отсутствием возражений, Гоми снова тянет руку. Мы нравственно превосходим этих героев, потому что столкнулись с настоящим злом, говорит он и добавляет, что имеет в виду войну с внутренними и внешними врагами. Тут вмешивается Махшид. Может, ты забыл, говорит она, но Джеймс пережил две страшные войны. Гражданская война в США пришлась на его юные годы, а перед смертью он стал свидетелем Первой мировой. Гоми лишь едва заметно пожимает плечами; те войны для него, видимо, недостаточно священны.

Я молча сижу на стуле и вижу себя со стороны. Кажется, я нарочно решаю ничего не говорить. После занятия я остаюсь сидеть, застыв в вакууме света, льющегося из высоких незанавешенных окон, занимающих всю стену с одной стороны аудитории. Три студентки подходят и вьются у моего стола.

– Хотим, чтобы вы знали – большинство из нас не согласны с этими ребятами, – говорит одна из них. – Просто люди боятся высказываться. Тема противоречивая. Если мы скажем правду, они могут донести на нас – поэтому мы их боимся. Если скажем то, что он хочет услышать, вы будете недовольны – поэтому мы боимся вас. Нам очень нравятся ваши занятия.

Да, думала я по дороге домой тем вечером и еще много раз после этого дня, когда наш разговор всплывал в памяти. Вам нравятся мои занятия, но нравится ли вам «Дейзи Миллер»? Нравится?

16

Насчет Дейзи Миллер и подобных ей девушек у Гоми было весьма категоричное мнение, а вот что касается главного героя романа, Уинтерборна, – тут мнения разделились. Не было, пожалуй, ни одного произведения, которое вызвал бы у студентов столь бурную реакцию – разве что «Кукольный дом»