Чистое золото - [73]
А на сцену неожиданно для Тони вышел ее отец Николай Сергеевич одернул пиджак и оглядел молодежь так придирчиво и неодобрительно, словно хотел сказать: «Ишь, расселись тут!»
Тоне показалось, что сейчас он припомнит все их детские прегрешения и начнет журить за них. И старый мастер действительно кое-что припомнил!
— Я, товарищи, виновников торжества как свои пять пальцев знаю. На глазах росли. Помню, как Ниночка Дубинская учиться ленилась, как Мохов Андрюша взрыв в классе устроил, как Лариоша Рогальский малышей-трехлеток в корзину усадил, да и спустил на веревке вниз с третьего этажа нового дома. Я им много чего припомнить могу. Что говорить: расторопные ребята были!
В зале смеялись.
— Вот какие секреты открываются! Интересно! — заметил Круглов.
Ободренный смехом, Николай Сергеевич сказал, что из бывших озорников вышли культурные, передовые люди, как их здесь называют — «будущие строители», «молодые коммунисты». Со временем они могут и до крупных дел дойти — «во всесоюзном, так сказать, масштабе». Он благодарил от лица всех родителей школу и учителей.
— Вы, дружки, не забывайте, кому обязаны. Позор тому, кто из памяти свою школу выпустит и все, что в ней приобрел. Смотрите у меня! — Эти слова он выговорил грозно и, подняв худую, жилистую руку, погрозил выпускникам. — Ну… желаю вам!.. Пусть все, что замыслите хорошего, исполнится. Не обижайтесь!
Николаю Сергеевичу долго хлопали. Тоня старалась из-за спин соседей увидеть отца, опять усевшегося рядом с Варварой Степановной, но в это время Надежда Георгиевна сказала:
— Сейчас, товарищи, мы начнем вручать аттестаты.
Снова настала тишина. Тоня крепко ухватилась за Женину руку.
— В первую очередь будут вызываться окончившие школу с почетной наградой — золотой медалью, — раздельно произнесла Сабурова. — Попросим сюда Нину Дубинскую.
Сабурова пожала руку Дубинской и что-то сказала ей, но слова утонули в гуле приветствий. Держа обеими руками аттестат и коробочку с медалью, Нина спустилась в зал. Навстречу ей метнулись взволнованные родители. Докторша, не стесняясь, всхлипывала и повторяла:
— Ниночка! Голубчик! Медалистка!
— Кулагина Антонина!
Тоне показалось, что она очень долго шла, пока достигла лесенки, ведущей на сцену. Она с таким смятением взглянула на Сабурову, что Надежда Георгиевна улыбнулась. Приветственные слова не дошли до сознания Тони. В мозгу осталось только начало фразы: «С законной гордостью…» Она повторяла ее про себя, возвращаясь и чувствуя в руке, вдруг похолодевшей, теплоту прикосновения мягкой руки Сабуровой. На лестнице Тоня наступила на подол своего длинного платья и чуть не упала, но в ту же минуту ожидавший дочь Николай Сергеевич поддержал ее и бережно свел вниз.
— Ну, спасибо, дочка… Спасибо, Антонина Николаевна! — повторял он растроганно. — Утешила!.. Пойди к матери-то, покажи ей…
Твердые светлые глаза Варвары Степановны были влажны, когда она крепко поцеловала Тоню. Но мать сейчас же справилась с волнением и шепнула:
— Иди, Тоня, на место. А ты не мельтешись, Николаи Сергеевич, не мешай людям.
Но успокоить отца было невозможно. Он весь сиял, неудержимая улыбка расплывалась по его лицу. Завладев аттестатом и медалью, Николай Сергеевич то разглядывал их сам, то показывал соседям и все время возбужденно шептал что-то на ухо жене.
Золотые медали, кроме Тони и Нины, получили Илларион Рогальский и Толя Соколов, а серебряные — Лиза, Петя Таштыпаев и Ваня Пасынков.
Надежда Георгиевна стала вручать аттестаты.
Громадный, неуклюжий Николай Белов, выйдя на сцену, переступил с ноги на ногу, широко улыбнулся, ни слова не говоря, сгреб в свои медвежьи объятия Сабурову и расцеловал в обе щеки. Этот поступок Коли был встречен сочувственным смехом зала и президиума, а Надежда Георгиевна стала держаться в некотором отдалении от вызываемых выпускников, опасаясь, чтобы еще кто-нибудь не вдохновился примером Белова.
Передавая аттестат Мохову, она ласково сказала ему:
— Поздравляю, Андрюша! Держи свою путевку в жизнь.
Андрей необыкновенно громко, как он всегда говорил в решительные минуты, пробасил:
— Держу, Надежда Георгиевна, не выпущу!
Товарищи Мохова хохотали, а мачеха его, взволнованная до красных пятен на лице, всплеснула руками:
— И тут начудил, чортушко нескладное!
Ответную речь от выпускников держал Илларион. Он снял очки и вертел их в руках. Разгоревшееся лицо его казалось совсем мальчишеским, а близорукие глаза щурились растерянно и мило.
— Мы знаем, — говорил Ила, — сколько времени и труда отдали нам наши воспитатели, знаем, что ради нас они забывали свою личную жизнь. Всем, всем спасибо, всему коллективу преподавателей. Никогда мы не забудем Надежду Георгиевну. Около нее все становились лучше, честнее, каждый задумывался над своими поступками, проверял их. Она дала нам огромное богатство: веру в себя, в жизнь, в наше будущее. Такие педагоги, как она, Петр Петрович, Александр Матвеевич — преданные члены партии, люди больших знаний, высоких моральных качеств, — были нашими руководителями не только в учебе, но и во всех вопросах, которые нас волновали.
Ила вспомнил всех преподавателей, помянул добрым словом учителей младших классов, потом близорукие глаза его отыскали Новикову.
