Чистое золото - [63]

— Погоди, дружок, — сказала Надежда Георгиевна, пусть Матрена Назаровна расскажет, как это случилось.

— Пошла я за щавелем, — начала Филимониха, — набрала корзинку… А из тайги знаете как сейчас хорошо пахнет Дух теплый, свежий. Дай, думаю, поброжу… Ну, и пошла и пошла… аж до балагана, что возле Блин-горы. Подхожу, вижу — вроде в окошке что-то белеется. Что такое? Не почудилось ли? Подошла ближе, а он и высунулся… Белый весь как есть… да как завоет!..

Баба-штейгер сама сидела белая, с остановившимися круглыми глазами.

— Ну, а вы что же?

— Выронила корзину — да бежать… На дорогу выскочила и сомлела, сил не стало. Пала на землю, встать не могу. Тут Егор Конюшков на меня набрел: «Ты что, Матрена?» А я сказать ничего не умею, зубы стучат. Отошла маленько, говорю: «Сходи посмотри, Егор Иванович, а я в школу побегу — может, товарищ директор там». Сейчас, поди, и он придет, коли беды какой не вышло.

В дверь просунулась голова Маруси:

— Надежда Георгиевна, дяденька Конюшков вас спрашивает.

Из глаз Маруси так и брызгало любопытство, и Сабурова с неудовольствием подумала, что о посещении школы Филимонихой и дядей Егором пойдут толки.

— Спасибо, Маруся. Попроси сюда Егора Ивановича.

Дядя Егор вошел стремительно и сразу заявил:

— Озорует кто-то в лесу, Надежда Егоровна. Матреша разъяснила вам, в чем дело? И я мальчика видел.

— И вы видели, Егор Иванович?

— Точно. Выскочил он из балагана и в лес пустился. Я было за ним, да отстал. Как провалился он. Только захихикал издали.

— И что же, он действительно белый? — не вытерпела Новикова.

— Белый… и голова и лицо… А в руке белый узелок. Неприятно мне как-то стало… Ребят постарше бы в лес послать. А может, заявить в район?

— Погодите, Егор Иванович. Ребят давайте не тревожить, пусть занимаются. У них сейчас ответственные дни. В район заявим пожалуй, только людей насмешим. Вот милиционер Миша с кем-нибудь из приисковых комсомольцев пускай в лес сходит. Вы это организуйте. И очень прошу, друзья, чтоб разговоров не было.

— Понятно. Старухи услышат — начнут небывальщину вспоминать.

— Вот-вот. Вы в балаган-то заходили?

— А как же! Пусто, темно, нет никого.

— Ну, так и решим. Главное, помолчать сейчас. Слышите, Матрена Назаровна?

— Да уж на меня надейтеся, — пропела баба-штейгер. — Я не болтливая. До времени людей смущать не стану.

Тетка Матрена уже оправилась, словно сообщение дяди Егора прибавило ей сил. Она победоносно посматривала на Татьяну Борисовну.

— Вот то-то, — сказала она, собираясь уходить: выходит, я не пьяная, не безумная. Видела то, что и люди видят.

— Полно, Матреша. Я говорю: озорует кто-то. Поймаем мы его, — твердо сказал дядя Егор.

— Дак ведь искать можно. Только он вроде одиночкам показывается. Компании не любит…

— Будет тебе, Матрена Назаровна! — рассердился Конюшков. — Ты что это наше поколение срамишь?

— Ладно, ловите. Когда споймаете, приду посмотреть.

Тетка Матрена поклонилась и выплыла из школы, сохраняя на лице загадочное и торжественное выражение, точно желая сказать: «Погодите, дорогие, то ли еще будет!»

Дядя Егор ушел с ней, укоризненно качая головой и разводя руками.

— Дикая история… — сказала Новикова, когда посетители ушли. — Что это за балаган в лесу?

— Избушка. Таких много в тайге. Бродяги, беглые когда-то ставили, охотники. Кто переночует — спичек оставит, щепок на растопку, припасы, какие есть. Это все старина сибирская. Еще с тех времен, когда хозяйки, спать ложась, за окно ломоть хлеба и кусок сала выставляли на случай, если беглый пройдет… Сколько их тогда по лесам пробиралось!.. Охотники и теперь такие балаганы ставят.

— А при вас когда-нибудь еще поднимались толки про белого мальчика?

— В колчаковщину, помню… — задумчиво заговорила Сабурова. — У меня дома бывали нелегальные рабочие собрания. И вот однажды жду людей — никто не идет. Вышла на улицу — бегут все к шахте. Оказывается, обвал — тридцать человек засыпало. Это очень страшно, Таня, авария в шахте. Женщины кричат… До сих пор крик этот слышу… Вот тогда какая-то старушка уверяла, что видела белого мальчика.

— Ну, это явная фантазия, если она рассказала об этом только после несчастья. Матрене Назаровне тоже могло померещиться. А дядя Егор? Ведь сознательный, разумный старик!..

— Дядя Егор прекрасно понимает, что видел не привидение. Чьи это проделки, надо выяснить.

Милиционер Миша, человек десять приисковых комсомольцев и сам дядя Егор ходили в лес, но никого не нашли.

А по прииску поползли слухи. Не выдержала ли Филимониха, Маруся ли рассказала о приходе взволнованной бабы-штейгера или проболтался кто-то из молодежи, только к тетке Матрене началось паломничество женщин. Старухи слушали ее, прищелкивая языком и ужасаясь, молодые — посмеиваясь, но разговоров было много.

Дня через два после этого события Татьяна Борисовна поздно пришла домой. Ни сегодня, ни накануне она не видела своих маленьких приятелей и, пожалев об этом, легла спать.

Сквозь сон ей почудилась какая-то возня за окном, потом стукнуло, точно камешек влетел в комнату и подпрыгнул раза два. Она подумала, что это соседский кот, Тонин любимец, забрался к ней и что-то опрокинул, но встать и посмотреть, что именно произошло, не смогла — хотелось спать.