Чистое золото - [34]
— Чудной вопрос! Как такая книга может не понравиться! — настороженно ответил парень, видимо чувствуя какой-то подвох.
— А Корчагин-то? — допытывалась девушка. — Павка? Признаешь, что молодежь на него должна походить?
— Еще бы! Конечно, признаю.
— Поймала я тебя, Иннокентий! — с торжеством, без улыбки сказала строгая девушка. — Павку Корчагина признаешь, а сам что делаешь? Разве Павка пришел бы на работу выпивши, как ты вчера? Пить-то он не умеет, — так же серьезно обратилась она к Тоне, — расслаб весь, смеется все время, тычется без толку туда-сюда. Сколько раз тачку перевернул… Забойщик не понял, в чем дело, говорит: «Ты, верно, сегодня нездоров». Мыто сообразили, какое у него нездоровье!
— Смотри, куда повернула! — изумленно сказал Савельев. — У нас же о литературе разговор, а ты об чем?
— Нет-нет, это тоже к литературе относится! — закричали девушки.
— Литература учит, как жить.
— Книгу хвалишь — поступай, как она говорит.
— Ты ответь: Павка Корчагин поступил бы так?
Савельев должен был признать, что никогда Корчагин так бы не поступил.
— Ясно! Да он покраснел бы за тебя, если б узнал!
— Так я же случайно… — оправдывался Савельев. — В привычке нет у меня выпивать.
— Насчет привычки мы бы с тобой не здесь говорили, а на комсомольском собрании, — неумолимо отрезала голубоглазая девушка.
Парни с интересом следили за спором.
— Постойте, как же так? — озадаченно спросил рослый забойщик. — Значит, я стихи любить права не имею, потому что на героев не похож? А в стихах-то не всегда герой и бывает…
— Не в этом дело, — вмешалась Тоня, — но случается так: человек говорит, что стихи любит, а сам бывает грубым…
— Вот-вот! — подхватили девчата. — Он как раз так: вечером в бараке стихи Пушкина читает, а утром на работе ругается вовсю!
— Зачем примечать все только плохое за человеком? — возмущенно сказал забойщик. — Я, может, не со зла ругаюсь, а просто так… к слову.
— Значит, не любишь ты стихи! После слов, которые сам Пушкин написал, ты «к слову» ругаться способен?
— А если Г орького взять? — несмело спросил вихрастый подросток.
— Горький упорству учит, силе, справедливости, — сказала Тоня, — у него многому поучиться можно.
— А вы, — грустно заметила бледная девушка, — книгу прочитали — в глаза она вам вошла. Потом похвалили изо рта вышла. А в голове-то что осталось?
— Что же мы, попки-попугаи по-твоему? — спросил забойщик.
— Над книгой другой раз сколько передумаешь.
— Напрасно ты, Зинка, всех, кроме себя, дураками считаешь!
— Себя-то я уж вовсе умной не считаю! — Девушка посмотрела на Тоню, словно ища помощи. — Я про геройство люблю, — продолжала она, — а сама трусиха. Мышей даже боюсь…
— Вот это, однако, неправда! — отозвался забойщик. Как насчет мышей — не знаю, а неприятности всякие ты любому в глаза говорить не боишься.
— Это разве геройство! — вздохнула девушка, не замечая насмешки.
— А правда! — оживленно заговорили ребята. — Зинка хоть мастеру, хоть директору все, что думает, выложит.
— Так и нужно. Зина правильно поступает, сказала Тоня, — и к литературе подходит правильно. Ведь не для того писатели пишут, чтобы развлечь вас на часок. Они хотят, чтобы книга учила, как жить, работать, помогала думать… И Пушкин ведь говорил, что его помнить будут за то, что он чувства добрые стихами пробуждал и свободу славил.
— Ну, а советская литература? Она ведь особенно такая? спросил Савельев.
— Да. Она… она… — Тоня долго искала нужное слово. — По-моему, ребята, она чувству ответственности учит.
— Перед обществом? Так надо понимать?
— И перед государством. И перед семьей. И перед самим собой.
— Вопросы все важные ставит! Насчет труда… — задумчиво сказала Зина. — А для каждого человека его работа — самое главное.
— Знаете, друзья, может будет такое счастье и перед выборами выступит товарищ Сталин, — сказала Тоня. — Вот он, конечно, будет говорить о работе. Скажет о работе всей страны, а каждый человек поймет, что и как ему самому нужно сделать.
— Да, это так!
— Очень правильно вы говорите!
— А Горький… — с петушиным задором вставил свое слово вихрастый подросток, — он ведь еще в старое время многое написал, а мне думается, его можно советским писателем назвать…
— Конечно, так и называем: Горький — зачинатель советской литературы.
— Вот о нашей работе, о золоте, почему мало пишут?
— Еще скажите: писатель из головы выдумывает или из жизни берет?
Тоня поворачивалась в ту сторону, откуда слышался вопрос, торопилась ответить, нередко становилась в тупик, рылась в памяти, подбирала примеры. Случайно взглянув на ходики, висевшие в простенке между окнами, она поняла, что беседа длится уже около двух часов, и испугалась:
— Доклад-то я не прочитала!
— На часы не смотрите! — крикнул тот же вихрастый подросток. — Не часто так поговорить удается.
Тоня благодарно взглянула на него, а бледная девушка сказала заботливо:
— Нет, пора нашему беседчику домой идти. Никак, буран начинается.
Она отдернула занавеску. Белые вихри проносились в темноте мимо окна. Выл ветер. Тоня заспешила.
Ее провожали до дому всей гурьбой. Пришлось торопиться, так как буран разыгрывался не на шутку. Но и по дороге, несмотря на резкий, мешавший говорить ветер, споры и вопросы продолжались.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».