Чистое золото - [102]
— Пойдемте отсюда! Невесело здесь как-то!
Где-то близко чокнула белка. Распустив свой пушистый парус, зверек перемахнул с вершины на вершину.
Начали спускаться. Татьяна Борисовна вела Митхата, Степа плелся сзади. Мальчики присмирели, а когда спустились в Мокрый Лог, уже освободившийся от тумана, Митхат сказал, глядя снизу вверх:
— Татьян Борисовна, а если Мухамет меня ругать будет, мы со Степой опять сюда уйдем. Тут и жить будем.
— Что ты еще выдумаешь! — со страхом сказала Новикова. — Пойдем скорее, милый, тебе спать нужно.
Но у Митхата ноги заплетались, и Петр Петрович взял его на руки. Усталые, они совещались, не обойти ли кругом Малиновую гору, когда вдалеке увидели Александра Матвеевича. Он всматривался, кто идет, приложив руку к глазам. Узнав товарищей, молодой учитель побежал навстречу и принял из рук Петра Петровича спящего мальчика.
От соседства с белой рубашкой Александра Матвеевича волосы и кротко смеженные ресницы Митхата казались еще черней.
— Спит, как будто сроду не озорничал, — сказала, очнувшись от раздумья, Тоня.
Глава шестая
— Кулагиным письмо заказное! Распишитесь.
Письмоносец Дуся подала Варваре Степановне сквозь открытое окно толстую разносную книгу и огрызок карандаша.
— Иди-ка, Тоня, распишись, — позвала мать.
Тоня готовила корм для утят. Отставив чугунок с кашей, она вытерла руки и подошла к окну.
— Должно быть, важное вам извещение, Тонечка, — сказала Дуся, пряча в сумку свою книгу. — Конверт серьезный…
Тоня растерянно глянула на пакет: Кулагиной Антонине Николаевне… И печатная крупная надпись «Московский институт истории».
— От кого? Что же не откроешь? — спросила мать.
— Из института, — сквозь зубы ответила Тоня.
— Ну, читай, читай скорее! Чего стоишь, как неживая?..
Институт извещал, что Антонина Кулагина, окончившая с золотой медалью школу прииска Таежный, принята на первый курс и будет обеспечена общежитием.
Коротенький текст был давно прочитан, а Тоня все еще держала письмо в руках, словно не могла постичь его смысл. Принята! Она студентка! Вероятно, ее друзья не сегодня-завтра тоже получат извещения…
— Ну вот, дожили! — сказала Варвара Степановна. — Рада небось?
— Мама, я снесу корм утятам? — неожиданно спросила Тоня.
Не дожидаясь ответа, она взяла чугунок с кашей и вышла во двор.
Денек был серый, и солнце только изредка прорывало плотные, низкие облака. На яркозеленом коврике травы посреди двора нежно желтели пушистые спинки утят.
Тоня высыпала корм в корытце и, присев на круглое полено, пристально смотрела, как жадные маленькие создания, суетясь и толкаясь, набивали зобы. Опростав корытце, утята зашлепали к луже, что осталась после недавнего дождя, и, азартно попискивая, стали рыться носами в грязи. Выводившая их наседка, волнуясь, топталась возле лужи и тщетно старалась выманить детей за загородку, на пустырь, где колыхались белые зонтичные цветы, словно там разостлали для просушки сквозное покрывало из русского кружева.
А Тоня была далека от этой мирной картины. «Что же делать? — в тысячный раз задавала она себе вопрос. — Надо решать сейчас, сию минуту». Вот он, тот порог, через который она боялась переступить.
Подняв голову, она заметила озабоченный взгляд Варвары Степановны, стоявшей у окна. Мать сейчас же отвела глаза в сторону и сказала:
— Утята-то, как челноки, снуют. Совсем пеструшку замучили… Боюсь, не вырастут к зиме. Поздно я нынче наседку посадила… А ты ведь, кажется, стирать собиралась? Иди, а то вода простынет.
Тоня кивнула, но не тронулась с места. Так и сидела, оцепенев, пока у калитки не раздался голос отца:
— Антонина Николаевна, что же не встречаешь?
Николай Сергеевич прошел в дом. Тоня слышала, как он умывался, сел к столу, как радостно крякнул, увидев письмо.
— А! Никак из института извещение? Принята, конечно? Так! Что же вы мне ничего не говорите?
Тоня медленно встала и пошла к дому.
— Нынче только поспевай поздравлять дочку, — весело говорил Николай Сергеевич. — То с окончанием экзаменов, то с медалью, теперь с принятием в институт… А ты, мать, я вижу, уже пригорюнилась? Да и Тоня вроде нос повесила… К разлуке готовитесь? Ничего, ничего… Годок пролетит — и не заметим.
Николай Сергеевич молодецки подмигнул Тоне, но, вглядевшись в ее расстроенное лицо, встревожился:
— Ты здорова ли?
— Здорова… Я… папа… я поговорить с тобой хочу… — чуть слышно вымолвила Тоня.
— А хорошо обдумала, об чем с отцом говорить будешь? — сурово спросила Варвара Степановна, пристально глядя на дочь.
— Обдумала? Да, я хорошо обдумала… Я нынче не поеду в Москву, папа.
Выговорив эти слова, Тоня почувствовала, как щеки ее загорелись. На минуту стало легче. Самое страшное сказано.
Но Николай Сергеевич не понял.
— Ну ясно, еще не нынче, — успокоительно сказал он. — Вместе со всеми поедешь. Числа десятого экзамены начинаются у ребят… Еще недельку погуляешь.
— Нет, нет, папа, не то! Я совсем в этом году не поеду в Москву.
— Вот тебе раз! А куда же? Теперь менять уже поздно.
— Вообще не поеду. Здесь останусь. Я в этом году никуда ехать не могу… — твердила Тоня.
Голос ее звучал умоляюще. Она предчувствовала, что последует после того, как до отца дойдет смысл ее слов, и желала одного: пусть это совершится скорее.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».