Чикаго - [83]

Я закрыл глаза и стоял, растерянный, пока совсем близко не услышал ее голос:

— А сейчас открывай глаза!

То, что я увидел, меня поразило. На Вэнди был костюм для восточного танца. Груди были практически обнажены и буквально вываливались из тесного бюстгальтера с низкой посадкой, живот был открыт, на пупке приклеена звездочка, пояс был повязан так, чтобы подчеркнуть ягодицы, с пояса свешивались длинные нити бисера, едва прикрывающие голые ноги. Возбужденная, она несколько раз повернулась вокруг себя и радостно прокричала:

— Ну, как? Похожа я на андалусскую танцовщицу? Отвечаю я образу, который ты себе рисуешь?

— Конечно.

— Я с ног сбилась в поисках магазина с костюмами для восточного танца. И знаешь, что я сделала?

— Что?

— В прошлом году я была на маскараде и видела там девушку в таком костюме. Я нашла ее телефон, и она подсказала мне, где можно его купить.

Я был не в состоянии слушать ее болтовню и смотрел отсутствующим взглядом. Как только она это поняла, лицо ее стало хмурым. Она села рядом и спросила обеспокоенно:

— Что с тобой?

Вэнди, сидящая рядом в восточном костюме, выглядела как актриса, ожидающая за кулисами своего выхода. Я хотел скрыть от нее произошедшее, выпроводить ее или уйти самому под любым предлогом. Но неожиданно я начал рассказывать ей о том, что произошло. На ее лице появились признаки глубокой задумчивости, и она тихо сказала:

— Как вы можете жить в таком полицейском государстве?

— Если бы не американская помощь, египетский режим не продержался бы и дня!

Она обняла меня и прижалась ко мне так близко, что я почувствовал ее дыхание.

— Что будешь делать? — прошептала она.

— Буду дальше собирать подписи.

— Ты не боишься?

— В страхе нет ничего противоестественного, но я с ним справлюсь. Нет таких убеждений, за которые не пришлось бы расплачиваться.

— Но дело касается не только тебя. Они замучают мать и сестру.

Мои родные стояли у меня перед глазами. Я представил, как полицейские врываются в дом и хватают их, но вслух сказал:

— Пусть делают, что хотят, я не отступлюсь.

— Ты свободен поступать, как знаешь. Но в чем виноваты твои мать и сестра?

— Они ничем не лучше матерей и сестер десятков тысяч заключенных.

— Наги! Я тебя не понимаю. Зачем ты напрашиваешься на неприятности?

— В каком смысле?

— Что тебя связывает с Египтом и его проблемами, если ты находишься здесь?

— Это моя страна.

— Египет, как многие другие страны третьего мира, страдает от проблем, накапливавшихся веками. Моей и твоей жизни не хватит на то, чтобы это исправить.

Таких слов я от нее не ожидал. Я залпом выпил стакан и удивленно уставился на нее. Она поднялась, встала напротив, притянула мое лицо к своему обнаженному животу и прошептала:

— У нас прекрасные отношения. С тобой я испытала то, чего не чувствовала никогда и ни с кем. Прошу тебя, подумай о нашем будущем.

— Я не могу не выполнить свой долг.

— Почему бы тебе не думать по-другому? Америка поднялась благодаря таким талантливым честолюбивым молодым людям, как ты, которые приезжали сюда со всех концов света в надежде на лучшее будущее. Америка — страна больших возможностей. Если ты останешься здесь, совершишь что-нибудь великое.

— Ты говоришь, как Сафват Шакир!

— Что?!

— Ты говоришь теми же словами.

Мне показался странным собственный голос, я подумал, что пьян. Я знал, что быстро пьянею, когда нервничаю. Повинуясь непонятному, но очень настойчивому чувству, я спросил:

— Разве не странно, что Сафват Шакир знает о наших отношениях?

— Самое непонятное — откуда у него копия ключа от квартиры.

— Вэнди! Кто рассказал ему обо всем?

Она уставилась на меня широко открытыми глазами, как будто не верила в то, что происходит. Дрожащим от волнения голосом она сказала:

— Что ты хочешь сказать?

— Ничего особенного. Я просто спрашиваю: как Сафват мог узнать все подробности наших с тобой отношений? Если у него есть кассеты, значит, в спальне была установлена камера. Кто ее установил?

Секунду она смотрела на меня, затем повернулась и побежала в ванную. Я остался сидеть на своем месте. У меня не было ни сил, ни желания что-либо делать. Я стремительно падал на самое дно пропасти и уже не мог остановиться. Я налил себе еще и сделал большой глоток. Вскоре Вэнди появилась в своей одежде. Она положила костюм в мешок, в котором его принесла. У нее было совсем иное выражение лица. Избегая смотреть на меня, быстрыми шагами она направилась к двери. Я поспешил за ней:

— Вэнди!

Она не обернулась. Я схватил ее. Она вывернулась и оттолкнула меня рукой. Тогда я заметил, что лицо у нее мокрое от слез.

— Прошу, выслушай меня! — стал я умолять ее.

Но она ушла, с силой хлопнув дверью.

30

— Не секрет, что доктор Бейкер недолюбливает мусульман. А я горжусь тем, что я мусульманин. Он неоднократно в моем присутствии пытался посмеяться над нашей религией, но каждый раз я заставлял его замолчать. Тогда он решил отомстить мне и выдумал эту тему для диссертации, — рассказывал Данана жене, сидевшей перед ним на диване. Он опустил глаза и изобразил на лице невыносимую боль, словно сидел на раскаленных углях. Марва заметила, что он чего-то недоговаривает, и сказала, стараясь удержать на лице фальшивую улыбку: