Чей мальчишка? - [69]
Шеренга коммунистов росла. В нее становились все новые и новые бойцы — молодые, совсем еще безусые и такие бородатые, как Шульга.
— Товарищи! — между рядами партизан опять замаячила кряжистая фигура Щульги. — Завтра «Мертвая голова» решила раздавить нас… Но мы будем прорываться нынче ночью…
Он повысил голос и уже тоном приказа:
— Все коммунисты идут на прорыв! По четыре становись!..
А возле угасающего костра Максим Максимыч кому-то приказывал:
— Передать в группу прорыва еще два пулемета! Разжигай костры! Ярче… Чтоб до утра горели! Пускай бронемашины всю ночь швыряют сюда снаряды…
Подводы с ранеными стояли возле изб. Лошадей, видно, не выпрягали даже на кормежку. Их подкармливали ездовые прямо из рук охапками травы. Бушевал ветер в вершинах тополей. Деревья в палисадниках кряхтели и стонали. По лицу хлестали упругие плети дождя.
Саньке вдруг стало страшно среди воющей черной непогоды. Ему казалось, что она — злая и ревущая — сейчас сомнет его и растопчет мокрыми лапищами…
Он спрыгнул с телеги и юркнул в проулок, куда давеча увел Шульга отряд коммунистов. В темноте натыкался на прясла, падал и, вскочив, снова бежал вперед, шлепая босыми ногами по лужам. Догнал партизан за околицей и уже не терял их из виду. Семенил за двумя крайними бойцами, которые несли зачем-то на плечах бревно.
В лощине партизаны остановились. Рядом, за кустами, ярилась река, выкатывала на берег волны, тяжелые, как валуны. Над рекой горбился длинный силуэт моста. Под ним, возле деревянных быков, бесновалась и ревела буря.
Шульга выделил две штурмовые группы по девять человек, назначил командиров.
— Ты, Андрюшин, со своими орлами уничтожишь правый бункер, — сказал Шульга, тыча рукой куда-то в воющую кутерьму. — Ревунов поведет свое отделение на левый. С ранеными не оставаться! Их подберет группа прикрытия.
Оба отделения выдвинулись к самому въезду на мост. С третьей, основной группой, где было человек сто, а может и больше, остался Шульга. Двое, увешанные гранатами, волоча за собой бревно, поползли к воде. Шульга что-то сказал им, и они шмыгнули вместе с бревном к вздыбленным волнам под мост.
Где-то там, в конце моста, на другом берегу, притаились два бункера. Молчат. И вдруг за стеной дождя мгновенно вырос оранжевый куст. А вон второй выбросил из темноты красную крону. Под Санькой дрогнула земля. Еще раз…
Шульга вскочил на ноги:
— Девятки, вперед!
Штурмовые группы бросились на мост. Санька топчет пятки кому-то: боится отстать. Под ногами бегущих гудят доски, а впереди вспыхивает и гремит пламя. Пулеметы разноцветными строчками прошивают черный полог ночи.
У самого берега, где мост уткнулся в насыпь, передний партизан повис на колючей проволоке. Кто-то рванул с себя шинель и бросил ее на колючку. Летят на проволоку пиджаки, стеганки, плащ-палатки. И вдруг там, за колючей преградой, куда прыгнули первые, взвихрился гремучий огонь, сбрасывая людей с моста.
— Вперед, к бункерам! Вперед!
Повелевающий голос Шульги подхлестнул оторопевших. Партизаны наступали на пригорок. Там расплескивали пламя два горбатых бункера. Бегущие швыряли им в оскаленную пасть гранаты, били туда из пулеметов.
А группа Шульги сбежала с моста влево и направилась вдоль реки по дороге, что вела в Сосновку. За оврагом, в приземистом кустарнике, автоматчики залегли сбочь дороги. Шульга шел вдоль засады, что-то приказывал. Наткнулся на Саньку, стоявшего на обочине.
— Ты зачем тут? Ах ты, непутевый! Сейчас бой будет!..
Он лег на мокрую траву в середине цепи и положил Саньку рядом с собой.
— Подпустить вплотную! — передавали вправо и влево приказы Шульги. — Патронов не жалеть!
Шульга положил перед собой автомат, расстегнул кобуру на боку и вынул оттуда револьвер.
— На! — Он сунул его Саньке в руку. — Кнопка предохранителя слева. Нажмешь на нее большим пальцем, тогда стреляй…
Немцы шли из Сосновки густой колонной, шли быстрым маршем, почти рысью: торопились на выручку своим, что засели в бункерах около моста.
С разбегу напоролись на засаду…
Гулкий автоматный рокот и басистое рыканье пулеметов — все слилось в стоголосый нарастающий рев. В первые же несколько секунд на дороге выросла куча трупов. Некоторые эсэсовцы пытались проскочить вперед, но, срезанные пулями в упор, падали на дороге.
Санька видел, как потом была уложена на дороге вторая рота немцев, как третья кинулась в бегство, как партизаны выскакивали из засады и на ходу стреляли в толпу бегущих гитлеровцев…
Шульга тряхнул Саньку за плечо.
— Беги на мост! Пускай Максим Максимыч гонит весь обоз сюда.
Светало, когда Санька прибежал к переправе. По мосту двигались телеги с ранеными. Две подводы уже поднимались на бугор, где дымились разбитые бункера и валялись трупы немецких солдат.
За мостом, возле поворота, откуда выкатывались на рысях последние подводы, гремела стрельба. В синем сумраке рассвета замаячили на бугре бронемашины. Они норовили прорваться к мосту, но партизаны из группы прикрытия осаживали их назад гранатами. Одну бронемашину подожгли. Вторая катилась к реке. Кто-то из партизанской цепи кинулся ей наперерез. Упал почти у самых колес броневика, и в тот же миг из-под железного брюха машины выкатились синие клубки пламени.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.