Чей мальчишка? - [67]
Самолет с ранеными бежит по поляне. Фары погашены. Вот он подпрыгнул и шмыгнул за темный гребень леса. А вон и второй катится по траве, набирая скорость. Как буря, прошумел над Санькиной головой и устремился к толпе высоких елей, что стояли невдалеке. Уже слился с темным фоном леса. Потом как-то боком дернулся вверх и пропал в черном небе.
В эту минуту из-за леса вынырнули на бреющей высоте три распластанных силуэта. Внезапно из-под лещины, где затаился Рыжий, выпорхнула зеленая ракета. Хвостатая, шипящая…
С посадочной площадки гулко забухали винтовки, крупной строчкой прошивают вышину пулеметы.
И вдруг Санька спохватился: это же им, крестастым щукам, бросил ракету Рыжий. Заряжает вторую…
Санька с разбегу прыгнул Рыжему на спину, но тот стремительно нагнулся, ловко поддал плечом и перекинул Саньку через голову. Вскочил Санька на ноги — нет Рыжего. Шарит взглядом вокруг. Ага, вон он сигает по приземистым кустам к болоту…
— Оцепляй кустарник! — повелевает чей-то голос на поляне. — Оттуда сигналили!
— Сюда! Сюда! Тут он!.. — крикнул Санька и опрометью бросился вслед за беглецом.
А там, где всего лишь минуту назад стояли самолеты, взметнулся вверх высоченный куст огня.
Страшный оглушающий грохот потряс землю. Небо ревет. Мечутся вверху над поляной длинные тени. И опять в том конце поляны ухает и дыбится земля.
Бежит Рыжий к болоту, а Санька — наперерез ему. Настиг-таки возле самых камышей. На какую-то долю секунды Рыжий замешкался, потом вдруг прыгнул по-волчьи на Саньку и подмял его под себя. Жилистая рука тянется к тесаку. Санька вцепился зубами в руку, силится выскользнуть из-под Рыжего. Но тот все сильнее вдавливает его в болотную грязь. Задыхается мальчишка.
И вдруг Рыжий отпустил. Вскочил Санька на ноги, кашляет, отплевывается. И рот, и нос, и глаза — все залепила грязь. Около Рыжего стоят два партизана.
— Фашистам сигналил, гаденыш! — объясняет он им. — Я его и застукал.
— Сам он… — прохрипел Санька и опять закашлялся, отплевываясь.
— Ракетницу я у него отнял, — торопливо добавил Рыжий.
Он ударил ею наотмашь Саньку по голове, и тот упал к ногам партизана, как подкошенный. Метнулся Рыжий в непролазные камыши. Вслед ему застучали вразнобой запоздалые выстрелы.
Считайте меня коммунистом!
Санька очнулся в шалаше, когда в дверь заглядывало гомонливое утро. В затылке саднит. Ощупал руками голову — забинтована.
— Лежи, Саня! Лежи!
Повернул голову — рядом Осокин сидит. Смотрит на Саньку потеплевшим взглядом.
— Хотел взять матерого волка? Без оружия… С пустыми руками…
— Поймали Рыжего? — волнуется Санька.
Осокин сердито махнул рукой:
— Упустили, разини! Одного арестовал я за оплошку…
Чуть не заплакал Санька от досады: опять ушел Рыжий, прямо из рук выскользнул.
— Он небось уже в отряде орудует…
— Там Шульга. Он его сразу заарканит… — заверил Осокин и, угрюмо нахмурившись, сообщил: — Посадочную площадку испортили фрицы… Бомбами изрыли. Сейчас ребята заваливают воронки. А раненых мы отправили. Всех… Успели-таки наши самолеты… Боеприпасов подбросили.
Осокин ушел из шалаша и пропал где-то. Солнце уже на макушку вяза вскарабкалось, а он все не возвращается. Появился в середине дня, не один — с Евсеичем. Оба запыхались от быстрой ходьбы. У старика в руке кружка с молоком, ломоть хлеба. Потчует Саньку…
Осокин положил руку Саньке на плечо:
— Идти сможешь? Собирайся. На Ольсу поедем, в отряд… Шульга вызывает. Со мной поедешь. Я патроны повезу…
Выехали они из лагеря верхом на конях. Осокин взял с собой еще двух партизан, они вели навьюченных боеприпасами лошадей. У Саньки кружилась голова, и Осокин не стал утруждать мальчишку лишними хлопотами в дороге: сам вел третью вьючную лошадь.
Сначала они ехали по звериной тропе, она аккурат совпала с их направлением: вела к берегам Ольсы. Но вскоре тропа свернула в сторону и пропала в чащобнике. Пробирались напрямик, ведя коней в поводу. Осокин все чаще поглядывал на компас.
Смеркалось, когда они стреножили лошадей в затравяневшем низкорослом осиннике. Осокин достал из сумки два сухаря, разделил их на четыре части. Схрумкали, запивая водой из фляги. Через час снова были уже в пути. В середине ночи выползла к ним из чащи тропинка, весело заюлила впереди. Кони бойко копытили, пофыркивая.
На рассвете тропа выскочила на лесную заброшенную дорогу. Осокин спешился. Пригляделся к старым зарастающим колеям: следы лошадиных копыт… Давнишние… Значит, немцев тут не было. Шагом въехали в ельник, укутанный клочкастым туманом. А потом опять начали понукать усталых коней.
Внезапно в тумане замаячили фигуры в немецкой одежде. Партизан, ехавший впереди, чуть не наскочил на них. Остановил коня. Те тоже остановились. А из тумана выползают еще… У одного на рукаве сверкнул металлический череп… Эсэсовцы!
Дернул Осокин затвор автомата, стрекочет оружие — не подпускает немцев. Поворачивают партизаны лошадей назад. Шарахнули немцы из пулеметов. Вышибли одного всадника из седла. Второй упал замертво…
— Гони вьючных лошадей назад! — кричит Осокин Саньке, отстреливаясь от наседающих немцев.
Хлещет Санька плеткой по лошажьим спинам, гонит коней за поворот. Взвизгивают над головой пули, щелкают в ветках, разрываясь. Оглянулся — следом скачет Осокин. Что-то выкрикивает. Подсеклись у скакуна передние ноги, упал на колени… Немцы — к нему. Осокин отбивается автоматом. Вышибли из рук автомат. Стащили с седла…
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.