Чей мальчишка? - [72]
И вдруг догадка обожгла Санькину душу:
— Бегите! — крикнул он Наталье Ивановне. — Гестаповцы переоделись!..
Она метнулась с тропы в кусты. Ей наперерез — Вальтер. Еще два гестаповца бегут. Наталья Ивановна швырнула гранату. Вздыбилась земля под ногами у Вальтера. Упал он окровавленным лицом на землю под корявой осиной, сгреб скрюченными пальцами прошлогодние сухие листья и — притих. Из кустов летит еще одна граната…
Рванул Санька из-за пояса револьвер — подарок Шульги, выстрелил в рыжую ненавистную харю.
Рыжий всем телом дернулся назад и широко открыл рот.
— А-а-ы-ы-ы! — заревел по-звериному.
Тесак, которым Рыжий замахнулся на Саньку, упал в траву.
Дрожит у Саньки рука, но палец нажимает на курок. Еще раз, еще… В упор дырявят гремучие молнии Рыжего. А Рыжий все стоит перед Санькой с открытым ртом, растопырив длинные ноги на тропе. После шестого выстрела качнулся назад и вдруг повалился к Санькиным ногам…
Прыгнул Санька от него в кусты как заяц. А над головой чей-то мосластый кулак. Сразу в глазах потемнело…
Щуплый, с желтым лихорадочным лицом ефрейтор (он уже снял десантную куртку) сидит на телеге, то и дело стегает Саньку по голяшкам. А Санька, привязанный к оглобле за руки сыромятным чересседельником, сучит босыми ногами и обезумевшим взглядом ищет в толпе «десантников» Наталью Ивановну. На душе вдруг потеплело: нет ее… Убежала…
Остались без главарей «десантники» — гестаповцы. Не удалась вылазка. Возвращаются в Дручанск. Санька и Наталья Ивановна сорвали их планы: убили Вальтера и Рыжего. Лежат два трупа на телеге…
В середине села остановились. Немцы и полицейские сгоняют людей на площадь. Бьют прикладами.
Гестаповец отвязал Саньку от оглобли, намотал чересседельник на кулак, тянет пленника к толпе.
— Чей мальчишка? — визгливо выкрикивает он и стегает Саньку кнутом по спине.
Люди угрюмо молчат. Полицейские подталкивают их к исхлестанному парнишке.
— Чей?
В толпе нарастает ропот.
— Измываются над мальчишкой!
— Нелюди!
— Привязали к оглобле…
— Будто собаку…
Ефрейтор что-то крикнул своим солдатам, и те шарахнули из автоматов над гудящей толпой. Люди кинулись с площади в разные стороны.
Снова привязали Саньку к оглобле. Тешится ефрейтор: все по голым пяткам норовит стегнуть Саньку.
На шоссе, за пригорком, наткнулись на столбик. На дощечке черные буквы: «Ахтунг, минен!» 13. Свернули в объезд. Рядом с кюветом протоптана новая дорога. Смотрит Санька на дощечку, и в груди у него теплится радостное чувство: вернулись партизаны на Друть…
Навстречу по шоссе движется толпа. Волокут что-то. Бороны тянут люди по дороге. Сзади, поодаль, идут немцы. Дымят сигаретами. В промежутке едет телега с пулеметами. Гонят людей на мины…
Когда поравнялись, Санька содрогнулся: переднюю борону волочит дед Якуб с двумя женщинами. Старик узнал Саньку, кинул борону, семенит мелкими шажками к подводе. Женщины тоже остановились. Смотрят на мальчишку скорбными глазами.
— Саня! Что они над тобой вытворяют? — От ярости у старика трясется сивая борода. — Живодеры!
Ефрейтор спрыгнул с телеги, кинулся к деду Якубу. Тычет в лицо автоматом.
— Твой мальчишка?
— Наш он, наш! — выкрикивает дед Якуб, все больше распаляясь. — С одной улицы мы! С Советской…
Ефрейтор, будто оглушенный, глотает ртом воздух, силится что-то сказать.
— Совиетишь?
Он замахнулся автоматом, но не успел ударить: дед Якуб схватил руками ремень оружия и рванул к себе с такой силой, что ефрейтор не удержался на ногах, упал на колени. Старик тузает немца, силится вырвать черную кривулину. Свалил чахлого гестаповца в кювет. Волочит на шоссейку. К ефрейтору на подмогу бегут «десантники». Насели на старика, как коршуны…
И вдруг там, где над дедом Якубом взмахивали кулаки, страшный громовой удар вздыбил землю. На миг ослеп Санька, а когда открыл глаза, ни деда Якуба, ни ефрейтора, ни других «десантников» не было на дороге. Там чадила глубокая яма. На обугленных, рваных краях дымились клочки какой-то одежды…
…Саньку привезли в «музыкальную» школу и втолкнули в подземелье. Сидит он на полу, трет распухшие пальцы. Онемели. Сняли чересседельник, а на руках рубцы болючие…
Рыкнула ржавая дверь, в подземную комнату шагнул Зорге, а с ним Эрих и еще два немца. Зорге ядовито ухмыляется:
— Наконец-то я дождался тебя… Ну, голубчик, начинай рассказывать! Где Орлов скрывается? Куда увел отряд Максим Максимыч?
Санька пятится к стене.
— Молчишь? Взять! — науськивает Зорге гестаповцев, словно овчарок.
Его волокут к козлам, прикрутили веревками. Эрих взял в руки молоток, гвоздь, вколачивает его Саньке в пятку… Санька безумеет от боли:
— Мама!..
Опомнился Санька на полу. Эрих лил ему на голову воду из ведра. Потом поставил на ноги. Зорге опять допытывается. Злится. Щеки покраснели. Но недолго он ерепенился. Махнул рукой и вышел из пыточной.
Спустя несколько минут Саньку привели к Зорге в кабинет. В дверях он зажмурился: после подвального сумрака яркий электрический свет ослепил. А когда открыл глаза, то увидел в кабинете своего отчима. Залужный сидел возле стола перед начальником гестапо и нервно теребил черную бородку.
Он вскочил со стула и весь затрясся от ярости, по-волчьи скаля зубы и сжимая кулаки. Зорге властным жестом остановил его.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.