Четырех царей слуга - [14]

   — Вы храбры, как могут быть храбрыми только шотландские дворяне. Обещаю вам, что как только из Стокгольма прибудет казна, ваша рота первой получит жалованье.

В ответ на такие слова главнокомандующего его телохранители дружно прокричали троекратное:

   — Виват! Виват! Виват!

В этой схватке под крепостными стенами Данцига, чей гарнизон был усилен голландским корпусом, предоставленным на 14 месяцев, корнет получил ранение в голову. Опасным оно не оказалось, и рана вскоре зажила.

В тюрьме вольного города Данцига. Обмен пленными

Под осаждённым Данцигом возмужавший на войне Гордон в очередной раз попал в плен. Дело обстояло самым необычным образом. Возвращаясь после конвоирования небольшого обоза в одиночку, шотландец встретил под вечер на дороге двух подозрительных на вид всадников. Перескочив на коне через придорожную канаву, он, с пистолетом в руке, преградил им дорогу:

   — Кто вы такие, господа?

Всадники остановились и, не прикасаясь к оружию, с вежливой улыбкой ответили по-немецки:

   — Добропорядочные шведы, корнет. Мы ротмистры его королевского величества.

   — Тогда какого вы полка?

   — Мы служим у фельдмаршала Дугласа. К чему такая предосторожность, господин корнет? Ведь наш лагерь совсем рядом.

Патрик Гордон после такого разговора потерял всякую осторожность, вложил пистолет в кобуру и подъехал к незнакомцам. Завязался разговор, и его стали уговаривать поехать на соседний хутор за поживой. Шотландец отказался, поскольку ему надо было к полуночи возвратиться в роту.

Тогда мнимые шведы неожиданно схватили его за руки и мигом закутали в длинный плащ. Из-за недалёкого дома вылетело ещё несколько конников. Связанный, он не успел воспользоваться ни палашом, ни пистолетом. Но корнет, памятуя все невзгоды прежнего плена у поляков, успел незаметно переложить кошелёк из кармана в более укромное место панталон.

Шведский офицер был привезён в пригородный Гребинский замок, и там его обыскали в поисках денег. Но денег так и не нашлось. Ко всему прочему корнет ещё отказался от предложения вражеского «мужицкого» капрала снять свои новенькие английские сапоги в обмен на предложенные ему простые, ношеные. И что самое обидное для дворянина — крестьянские. Но переобуть силой пойманного офицера данцигские кавалерийские солдаты почему-то не решились. С дисциплиной у них было строго.

Пленник был доставлен в крепость Данциг и предстал перед её комендантом полковником Винтёром. Тот, выслушав доклад капрала, привычно начал допрос:

   — Ваше звание, происхождение и название полка, в котором вы служите?

   — Моё имя — корнет Гордон. Я дворянин, родом из Шотландии. Служу в лейб-роте фельдмаршала Дугласа.

Последние слова пленного вызвали на лице полковника Винтёра немалую радость. Он даже воскликнул:

   — О, неужели мы поймали одну из сих пташек?! Какая удача!

Гордон держался привычно мужественно и (разговор вёл на немецком) с достоинством родовитого дворянина, да к тому же ещё и шотландского горца, ответил данцигскому коменданту:

   — Господин полковник, меня бы не поймали при моём добром коне и верном оружии. Но ваш капрал взял меня обманом, назвавшись добропорядочным шведом и офицером фельдмаршала Дугласа.

На такое возражение пленного полковник Винтёр только усмехнулся и с поучением произнёс:

   — Всё едино, брать ли верх силою или искусством. Капрал, отведите королевского корнета в городскую тюрьму. Он найдёт там немало своих земляков из Шотландии...

Капрал повёл арестованного в данцигскую тюрьму, известную больше как Башня Хооген. По пути он завёл корнета в таверну и угостил кружкой пива. В таверне было полно народа, но больше всего данцигских рейтар. Заказав себе ещё и штоф вина, подвыпивший капрал стал хвастать перед ними добычей этой ночи: конём, плащом, оружием и прочим. Всё это говорилось к немалой зависти рейтар.

Сказанное Патрик Гордон, хотя и находился в плену, принял за личное оскорбление, нанесённое ему, дворянину, «мужицким» капралом. Он сказал ему, что хочет заказать себе ещё кружку пива. На что капрал живо ответил:

   — А кто за неё будет платить? Думаешь, опять я?

   — Я сам заплачу за себя и за твой штоф.

   — Так ты что, шотландский негодяй, припрятал от меня на дороге кошелёк? Мою законную добычу?

Гордон пришёл в гнев от такого обращения с собой и произнёс длинную тираду, обращённую не только к капралу, но и к вражеским рейтарам, до того насмешливо смотревших на пленного корнета, старавшегося держаться в таверне с известным достоинством:

   — Вы, мужичье, не слишком-то сведущи в солдатском ремесле, вы даже не умеете обыскивать пленного. Взгляни-ка, капрал, у меня осталась сотня талеров.

С этими словами Патрик Гордон достал из панталон увесистый кожаный кошелёк и для убедительности постучал им по залитому пивом столу. Он знал, что теперь у него никто не может законным путём отобрать деньги. В таверне стало совсем тихо. Шотландец продолжил свою речь:

   — На эти деньги я, когда вернусь к шведам, куплю нового, доброго коня и тогда, господин капрал, берегись — сочтусь в поле с тобой. Тоже мне, победитель.

Сказанное так поразило капрала, что он готов был рвать на себе волосы. Но делать было уже нечего. Ограбить пленного в крепости он просто не мог из-за страха предстать перед военно-полевым судом, который почти никогда не выносил оправдательных приговоров. Под дружный хохот рейтар капрал с арестованным покинул таверну и продолжил путь в городскую тюрьму.