Четыре желания - [2]

Неожиданно труп открыл яркие желто-карие глаза и застонал.

— Да ты живой, парень, — удивился Люс.

Раненный юноша ошарашено посмотрел на Люса, дрожащей рукой неуверенно ощупал себя, поднял голову, оглядывая открытую грудь, вскрикнул и отключился.

Раздумывать было некогда. Люс рывком подхватил бесчувственного мальчишку на руки. Внезапно его тонкие ноздри дрогнули — Люс склонился и приподнял восковое веко, взял ладонь и осмотрел. Ногти были грязные, сломанные, острые… не человеческие.

— Оборотень, — констатировал молодой человек, вглядываясь в странные глаза парнишки. — То-то я сразу почувствовал примесь чужеродной крови.

«Оборотень он или нет, но я должен помочь!» — молодой человек крепче перехватил безвольное тело, и, легко оторвавшись от земли, быстро полетел между притихших деревьев.

Доставив парня к себе, Люс положил его на кровать, и, взмахнув рукой, сотворил заклинание. Одежда юноши, подчиняясь колдовству, покорно упала на пол. Водя ладонями над распростертым телом, Люс неспешно оценивал масштаб повреждений.

Закончив осмотр, Люс нахмурился. Напрашивался неутешительный вывод: мальчишка в критическом состоянии. Все тело покрывали многочисленные ссадины и ушибы, некоторые застарелые, а другие — совсем свежие; и, что значительно хуже, глубокие раны, повредившие внутренние ткани.

— Бедный парень, — Люс провел руками, не касаясь кожи: под воздействием колдовства плоть разошлась, и ловкие руки скользнули в тело.

Через час все было закончено. Люс еще раз осмотрел парнишку, и устало опустился на топчан около кровати. Свеча чадила; ее неровный, трепещущий свет смутно освещал юного оборотня.

«Красивый!» — Люс усмехнулся неподобающим мыслям.

Парень действительно был дьявольски, притягательно красив: стройное мускулистое тело, позолоченное загаром лицо с тонкими, диковатыми чертами; длинные, очищенные от грязи золотистые волосы, закрытые глаза под пушистыми ресницами.

Оборотень неожиданно открыл желтые глаза. Его затуманенный взор скользнул по Люсу.

— Тебе плохо? — Люс нагнулся к юноше.

Тот ошарашено смотрел на своего спасителя.

«Он не понимает меня!» — дошло до молодого человека.

— Тебе плохо? — Люс перешел на риверский.

Парень молча таращился на него, видимо, не понимая ни слова.

— Латынь знаешь? — кивок в ответ; юноша заметно расслабился. Надо же, какой эрудированный оборотень…

— Кто ты такой? Как оказался здесь? Кто тебя избил?

— Слишком много вопросов. И почему ты обращаешься ко мне так, будто я — парень? — Хрипло спросил оборотень в ответ, удивленно прислушиваясь к звуку собственного голоса.

— Уж не девочка, точно, — ухмыльнулся Люс, насмешливо скользнув взглядом по обнаженному мальчишке.

Юный оборотень приподнялся на локтях, осмотрел туго стянутое бинтами тело.

— Охуеть. Совсем крыша поехала, — выдал парень на незнакомом языке и протяжно завыл.

Аня.

Я в совершенстве владею английским, французским, латынью, немного знакома с немецким, но когда мне плохо, перехожу на русский, причем исключительно на нелитературные выражения. А как прикажете чувствовать себя, если сначала был яркий, слепящий свет; потом — взрывающая голову боль и склонившееся лицо метиса: «Аня, встань и иди!»

Я кое-как выбралась из храма и побежала вперед, не разбирая дороги. Тело отзывалось дикой, сковывающей болью… Непослушные ноги отказываются держать — я бегу сквозь густой лес, спотыкаюсь, встаю и снова бегу… Силы покидают меня — я падаю, теряя сознание.

Прихожу в себя — надо мной завис молодой незнакомец. Черные волосы заплетены в четыре косички; горделивые черты очень привлекательного (Аня, ты неисправима!) лица; и, что приводит меня в ужас, уверяя в ирреальности происходящего — раскосые фиолетовые глаза с яркой радужкой, словно горящие внутренним огнем. Я в раю, а это — ангел? Хотя, судя по боли, скорее в аду…

Он что-то говорит, обращаясь ко мне, только я не понимаю его языка. Вскидываю голову; силюсь приподняться — и вижу открытую, израненную, плоскую (явно не девичью), грудь. Непослушной рукой ощупываю себя — тело не мое. Плоское и худое мальчишеское тело! Ну, пиздец!

Кажется, я снова отключилась. Следующим ощущением было, что меня поднимают на руки и куда-то несут.

Я пришла в себя — на кровати. Боль отступила. Единственная свеча неуверенно разгоняла полумрак. Загадочный спаситель сидел рядом, беззастенчиво пялясь на меня раскосыми фиолетовыми гляделками. Увидев, что сознание вернулась, он что-то пролопотал на незнакомом диалекте.

Я не понимала ни слова. Видимо, до мужика, наконец, дошло, что его не понимают, потому что следующую фразу он изрек на абсолютно варварском наречии.

Он явно спрашивал о чем-то, но я ни фига не понимала.

— Латынь знаешь? — но слава тебе, господи, хоть сейчас проблем не будет. Расслабившись, я утвердительно кивнула: древний язык знаю как родной — папенькина школа.

— Кто ты такой? Как оказался здесь? Кто тебя избил?

— Слишком много вопросов. И почему ты обращаешься ко мне так, будто я — парень? — хрипло прокаркала я, прислушиваясь к звукам незнакомого голоса.

— Уж не девочка, точно, — ехидно ухмыляется в ответ. Странные глаза насмешливо скользят по обнаженному телу. Вот ведь, гад!