Четыре возраста Нулизы-сан - [24]

По плавному жесту кардинала к гуляющим подкатила черная блестящая машина; и вежливый молодой человек в безукоризненом костюме, приглашающе откинул толстую бронированную дверь. Кардинал поместился в лимузин; дверца скрыла его; огни отъехавшей машины растворились в неплотном потоке таких же.

— В одну и ту же реку дважды не войдешь, — произнесла Рицко задумчиво. — Цезарь и этот их апостол Петр плыли когда-то по этим водам. Тут недавно корабль нашли. Римский торговец со свинцовыми ядрами для пращей.

— И что? — спросил Джеймс только чтобы поддержать беседу. Акаги хихикнула:

— Институт физики дал деньги на подъем. За треть свинца. В свинце выгорел изотоп… Не важно, какой. Так что для облицовки экспериментальных камер древний металл пришелся лучше не надо. Джеймс, вы ведь у меня на борту пойдете в Токио. Так вы уж простите — я в первую, последнюю и единственную очередь — ученый. Ни кормить вас, ни занимать светской беседой даже не буду пытаться.

— Отлично, — обрадовался мистер Бонд, — хотя бы высплюсь.

Возраст второй

Гонолулу — Сиэтл: 4312.87 километров / 2328.29 морских миль.

Над восточным горизонтом поднялось черно-зеленое облако: как будто вскипятили болото. К отходу конвоя обе школы выстроились вдоль просторной верхней палубы «Летящего Феникса», отвечая на прощальный салют береговой базы. Расходиться после церемонии не спешили — ниже тройки взвесь безопасна. А попотеть в костюмах и подышать воздухом тройной очистки никогда не поздно. Так что девушки пока смотрели на восточный небокрай, беспокойно переговариваясь.

Тридцатый отряд вглядывался в надвигающуюся тучу с такой же тревогой, как и прочие; лишь флагман сказала бесстрастно:

— Нам туда.

Ветер плескался в белых и синих парадных форменках, завивал широкие флотские воротники, доносил до Восьмой обрывки разговоров:

— … Только ручное наведение! Только хардкор!

— … А интересно, выдержит поле Клейна взрывогенератор Войтенко?

На горизонте засверкало белым — в океан словно бы ударила многоногая молния. Не долетело ни звука, и потому все поняли, что удар нанесли далеко-далеко впереди по курсу конвоя. И нанесли, по всей видимости, вызванные в помощь Валькирии.

— Конго ждет шестнадцать минут, — сказала Тенрю все так же спокойно. — А я даю вам целых сорок. Всем готовиться и на ложемент. Не вертите головами, скоро взвесь поднимется до пяти-семи, и все равно всех прогонят с палубы. Охота пихаться в коридорах?

Восьмерка ее подчиненных согласилась — пихаться, конечно, неохота. Но и посмотреть на солнце, и подышать без маски…

Навалился на уши звук ревуна; обе школы дисциплинированно побежали готовиться к бою.

* * *

Бой начался проще и не так страшно, как в прошлый раз. Заняли места на ложементе; Тенрю шла вдоль шеренги, проверяя снаряжение и убеждаясь, что никто не дрожит с перепугу. Остановилась рядом:

— Восьмая.

— Есть Восьмая.

— Не пытайся пока делать мои вчерашние приемы. На следующем берегу подучимся подольше. Новое копье тяжелее, и сверх необходимого ты его просто не разгонишь. Так что бей изо всех сил, не задумывайся, не финти.

— Помню.

— Повторить не вредно. У тебя-то рука на меньший вес поставлена… Не дрожишь? — спросила Тенрю, прижавшись шлем-в-шлем, чтобы никто не слышал.

Восьмая пожала плечами:

— Нет.

— Ну, давай…

Хлопнув по облитому гидрокостюмом плечу, Тенрю пошла дальше, находя свои секретные слова для каждой. И закончила обход аккурат к сигналу. Лацпорт откинулся, ложемент отвернулся — пошли!

Пошли снова направо, на южную сторону. Волнение было куда больше, чем в первый раз — балла четыре, или даже пять. Силуэты канмусу мелькали между гребней, как между холмов или за высокими кустами. Глубинники пока что появлялись редко — или замечать их было сложно. Валькирии прожгли проход в кольце осады, распугали глубинников. Так что взвесь пока не превышала отметку десять. Черно-бурые стены клубились по обе стороны от прохода, почти как песчаная буря в кино, разве что не такой плотности тьма.

— Надышали, твари. Много их сползлось, — озабоченно сказал динамик и тут же возразил другим голосом:

— Зато грузовик теперь один. Проще отмахиваться.

— И эскадра меньше, — не согласилась Пятая (первые два голоса Восьмая не узнала), — почти все на усиление остались.

— LEFT! ALARM! — крикнула Седьмая, разряжая во что-то башенные стволы. Девятка свернулась к ней — любоваться пейзажем стало некогда. Восьмая запомнила безмятежно-чистую синеву неба над проломом в буро-черной клубящейся стене — а потом, как все, выхватила трезубец и помогла Седьмой пришить опрометчиво высунувшегося глубаря.

— Периметр!

Девятка развернулась — чисто, как на тренажере — и покатилась дальше. То и дело кто-то замечал глубинника, высунувшего башку для ориентирования. Раздавались выстрелы, чаще безуспешные, но порой все-таки точные. Строй дозора не ломался, большой суматохи не происходило. Понемногу Восьмая начала понимать общую картину прорыва, и даже представлять собственное место в ней.

Плотность взвеси уверенно поползла вверх: на правом коньке ощутимо быстрее. Восьмая привычно предупредила группу:

— NADIR! RIGHT!

Но вместо призыва о помощи тело неожиданно выбрало другой рефлекс: