Четыре степени жестокости - [111]

— Последние восемнадцать месяцев, — начал Руддик, — я выполнял обязанности федерального агента, работая под прикрытием офицера исправительного учреждения.

Я, не отрываясь, слушала его признания, чувствуя себя так, словно меня здорово надули.

— Я создал обширную сеть информаторов. Я ловил заключенных на торговле наркотиками. Я отследил крупный платеж, поступивший на счет смотрителя. Я доказал, что начальник тюрьмы и его помощники имеют свою долю с деятельности компаний, которые осуществляют поставку продуктов в тюрьму и занимаются техническим обслуживанием. Впоследствии полиция должна была расследовать законность этих сделок. Я выяснил… контрабанда в тюрьме… ее источником… настоящими преступниками были сотрудники тюрьмы.

Когда он запнулся или позабыл свою речь, кто-то с силой ударил его в спину, и Руддик поморщился от боли. На сердце у меня похолодело, когда его тело нагнулось вперед, а затем снова выпрямилось.

— Я ловил зэков незаконными методами. Я основывался на ложных уликах. Я создал целое досье фальшивой информации о якобы криминальной деятельности заключенных, которые на самом деле были невиновны. Поэтому я несу прямую ответственность за то, что случилось сегодня.

В поведении Руддика произошли перемены. Впервые в жизни я видела, что его лицо перекошено от страха, а голос срывается. Последнюю фразу он произнес неразборчиво.

— Я… — Он снова и снова пытался закончить свое признание.

— В чем дело? — крикнул Стоун.

— Хватит уже, — сказал голос в рации.

Одна из фигур в капюшоне встала позади Руддика и крепко схватила его за плечи. Второй схватил его за волосы и оттянул ему голову назад. Руддик начал извиваться и вырываться. Я увидела металлический меч в руке третьего зэка, он поднес его к горлу Руддика.

— О Господи, нет. — Я крикнула в микрофон: — Не делайте этого!

Все мое тело напряглось. Я молилась о том, чтобы они остановились, чтобы все вернулось на прежнее место. Когда длинное изогнутое лезвие коснулось шеи Руддика, он выгнулся еще сильнее и попытался отклониться в сторону, но стоящий позади человек выпрямил его, упершись коленом в спину, а третий мужчина схватил его за волосы и оттянул назад голову, обнажая горло.

Я смотрела. Не в силах отвести глаза. Это было все, что я могла для него сделать. Я хотела, чтобы он понял: я смотрю на него, он не остался один на один с этими животными. Стоун закричал, что я буду следующей. Он визжал, как посаженная на цепь гиена, как бешеный зверь с пеной на морде. Когда меч стал двигаться, я поморщилась, но лезвие лишь легко скользнуло по его шее. Я с облегчением вздохнула, подумав, что они решили пощадить Руддика. Они лишь пугали, все было понарошку. Затем случилось нечто ужасное. Они стали перерезать ему горло. Его кожа расползлась, как улыбка маньяка, и тонкая серая струя брызнула из раны, напоминая фонтанчик, который выпускает дельфин, выныривая из воды. Вид крови еще больше разъярил человека в капюшоне. Он начал энергично перепиливать горло Руддику, чье тело дергалось и извивалось, пытаясь обрести точку опоры. Рана была уже такой большой, что тело не могло выдерживать веса головы, и она отклонилась назад. Затем внезапно тело рухнуло вниз, как срубленное дерево, а голова Руддика осталась в руке заключенного.

— Если не впустишь нас, — сказал голос в рации, тяжело дыша, — мы сделаем это снова.

Один из людей в капюшоне наступил на спину Руддику так, что кровь потоком хлынула из раны.

Меня вывернуло наизнанку. Я вся дрожала, не в силах оторвать взгляд от распростертого на земле тела Руддика. Теперь его оставили одного, положив голову на спину, словно он был каким-то ужасным конструктором.

Мне не к кому было обратиться за советом: ни к Богу, ни к Руддику, ни к брату Майку. Лишь одно существо могло ответить на мои вопросы, и я стала ходить вокруг него и кричать. С каждым кругом я подходила все ближе. Наконец я нагнулась и заорала прямо ему в лицо:

— Почему они так поступают?

Легкие Стоуна были полны мокроты. Он рассмеялся, хлюпая и брызгая слюной.

Я ударила прикладом «ремингтона» по его колену.

— Кто ты такой? — спросила я. — Кто вы, мать вашу, такие?

— Пошла ты, — прошипел он, хрюкая от боли.

Тогда я ударила его по другой коленной чашечке, словно это был камень, который я хотела расколоть.

Он завыл и застонал. Стал корчиться, попробовал схватиться руками за колени и перекатился на живот, пытаясь освободить их, но они были надежно скованы. Я нашла бутылку с химическим реагентом и потрясла ею.

— Почему это случилось?

— Я не знаю! — заорал он.

Я брызнула жидкость себе на руку, растерла ее между ладонями и потянулась к его лицу. Он стал извиваться и дергаться. Я поднесла руку к его рту и носу.

— Деньги. — проговорил он. — Деньги Хаммонда.

Жидкость вытекала у меня между пальцами маленькими ядовитыми каплями. Деньги Хаммонда?

— О чем ты? — крикнула я. — Расскажи мне все.

— Ты сдохнешь, — отозвался он.

Я поднесла пальцы к его глазам и стала втирать в них химикат.

Снаружи послышался стук, и я встала, тяжело дыша. Я совсем забыла, что они должны прийти, как будто со времени моего разговора с ними прошли целые сутки. В этот момент я была не человеком, а животным, дикой тварью из леса, которая не понимает ни слов, ни жестов.