Четыре дня с Ильей Муромцем - [40]
— Березы хороши, верно. Но я сосновые боры больше люблю, — задумчиво говорил Илья Муромец, поглаживая Чубарого по спине. — В бору воздух легкий, душистый. И чтоб живая вода, ручеек рядом был! В городе разве такое бывает? Вот в Киеве, на Почайне, мусор в воде плавает. Яблоки кусаные, рыбьи пузыри, щепки. Глядеть муторно. То ли дело здесь, на Оке! В любом месте черпай воду и пей на здоровье — как в родничке, она чистая.
Орлик поднял голову от воды, огляделся по сторонам, как бы прислушиваясь к нашему разговору, и снова стал пить. Я ласково похлопал его ладонью по шее.
— А он к тебе быстро привык, — сказал Илья Муромец. — Признал за хозяина. Это хорошо. Конь слабого человека любить не станет. Вот починит Кузьма твою рукотворную железную птицу, станешь ты по небу летать, что тогда Орлику делать? Скучать он ведь станет без тебя-то. Обязательно станет.
Милый Илья Иванович! Он так искренне верил, что кузнец сумеет починить вертолет! Меня восхищала и трогала эта непоколебимая вера. Но я-то знал, что стоит только дать полные обороты и конец лопасти оторвется вместе со всеми заклепочками мудрейшего из кузнецов десятого века.
Когда мы вернулись в лагерь, Кузьма тут же заставил меня дуть мехами, а сам принялся отковывать какую-то хитрую деталь, с помощью которой он намеревался починить правую стойку шасси.
— Если уж делать, так делать! — поучал он меня, ловко сгибая ударами молотка полукруглую скобу. — Вот починим «дракону» ногу, тогда и поглядим, каково он летает!
В том, что «дракон» будет летать, кузнец не сомневался. А я не хотел его огорчать своей уверенностью в обратном. Зачем? Пусть убедится на собственном опыте.
Часам к десяти мой вертолет стоял уже прямо. Я сел в кабину, захлопнул за собой крышку прозрачного колпака, пошевелил, проверяя, ручку управления и включил питание приборов. Все действовало нормально. Можно было попробовать покрутить винт. Я запустил двигатель и рукой показал кузнецу, чтобы он отошел подальше от вертолета. Несущий винт медленно закрутился. Я прибавил обороты. Появилась тряска, но небольшая. Я еще осторожненько увеличил обороты движка, и вертолетик начал медленно подниматься! Шалаш, временная наша кузница, Илья Иванович, задравший вверх бороду, а также кузнец медленно уходили вниз. Я увидел ужас на лице Зорянки, услышал ее беззвучный крик: «Володимирко-о-о!»
— Я сейчас спущусь! — крикнул я в ответ, совершенно забыв, что она не может меня услышать. «Пора садиться!» — подумал я, когда вертолет достиг верхушек деревьев. Но мне захотелось подняться еще чуточку выше, чтобы окинуть взглядом окрестности. Я положил руку на сектор газа и машинально взглянул на часы. Было ровно десять утра, как и тогда, четыре дня назад, в день моего злополучного вылета.
Я не успел осмыслить это странное совпадение, как вертолет сильно тряхнуло, словно он ударился обо что-то. У меня потемнело в глазах, вертолет начал падать, и опять, как тогда, сам собой включился аварийный автомат посадки.
…Когда я открыл глаза, то вместо густого леса увидел наш дачный поселок, берег Оки и желто-синий вертолет аэромилиции. Сердитый голос звучал в наушниках:
— ВН-37-40! Немедленно на посадку!
Но аварийный автомат уже и без меня сажал вертолетик. Я только посмотрел — не ждет ли меня внизу бык Амчик. Но его не было. Вертолет садился не на луг, откуда я поднимался, а на лужайку у самой реки. Легкий толчок — и мы уже на земле.
Я сидел в кресле, бессильно уронив руки. Автомат выключил двигатель, и я открыл прозрачный колпак кабины. Стало слышно, как с пронзительным визгом пронеслась, простучала колесами невидимая отсюда электричка. Ничто не изменилось за эти четыре дня. Те же сады, тот же поселок с автомобилями и асфальтовыми дорогами, те же белые теплоходы на реке.
Метрах в тридцати от меня садился вертолет аэромилиции. Где же лес, где Илья Муромец, где кузнец и Зорянка? Я вновь услышал ее отчаянный крик, увидел ее испуганные глаза. Было ли это все? Может быть, мне это привиделось за те короткие мгновения, пока я летел от Амчика через сады к этой лужайке?
Вот идут ко мне два сердитых аэромилиционера. Сейчас отберут права, составят протокол, выпишут квитанцию штрафа. Пусть! Я его теперь сам отработаю. Оставшуюся часть лета буду вкалывать на уборке картошки. А на Кавказ мы слетаем в будущем году. Обязательно слетаем! Только уже без глупостей.
Я подождал, пока перестанут вращаться лопасти несущего винта, и выбрался из кабины. Как хорошо вокруг! Как хорошо, что все это мне только приснилось. И как грустно, что все уже кончилось. Но что, собственно, кончилось? Ведь ничего и не было.
Я спокойно смотрел на приближавшихся аэромилиционеров. Я был готов нести ответственность за все, что случилось по моей вине, за явное непослушание, за нарушение правил воздушного движения. Машинально я повернул лопасть несущего винта, чтобы она не мешала подходившему ко мне лейтенанту, и вздрогнул: поперек треститовой лопасти в три ряда протянулись аккуратные головки железных заклепок…
Словарик старинных и местных слов
А́жно — даже.
А́ки — как, так как.
Би́ло — доска, употреблявшаяся вместо колокола.
