Четвертое сословие - [18]

Той ночью, выскользнув за ворота академии, Любжи видел, как одни горожане мечутся от дома к дому в поисках родственников, а другие грузят свои пожитки на запряженные лошадьми повозки. Сейчас не время переживать из-за вещей, хотел сказать им Любжи, вещь нельзя застрелить. Но все бегали и суетились, и никто не остановился, чтобы послушать высокого, крепко сложенного молодого человека с длинными черными пейсами. К тому времени, когда немецкие танки окружили академию, он уже прошел несколько километров по дороге, ведущей к южной границе.

Он шел только вперед, мимо тех, кто толкал повозки со своим скарбом, замедлявшие их бегство. Он обгонял груженых ослов, телеги, которым нужно было починить колеса, и семьи, которым приходилось идти медленно, приноравливаясь к шагу маленьких детей и престарелых родственников. Он видел, как матери срезали пейсы у своих сыновей и избавлялись от всего, что могло выдать в них евреев. Он бы остановился и сделал им замечание, но не хотел терять драгоценное время. Он поклялся, что никогда не отречется от своей религии.

Благодаря дисциплине, к которой его приучили два года в академии, Любжи до рассвета обходился без еды и отдыха. Заснул он, только пока его подвозили на повозке, и потом, на переднем сиденье грузовика.

Хотя свобода была всего в 180 километрах, Любжи трижды видел восход и заход солнца, прежде чем услышал крики впереди идущих, которые дошли до суверенной Венгрии. Он остановился в конце качающейся от усталости очереди будущих эмигрантов. За три часа он прошел всего несколько сотен метров, и вереница стоявших впереди людей стала устраиваться на ночлег. Они испуганными глазами смотрели на поднимавшийся в небо дым и вздрагивали от грохота орудий, оповещавших о неумолимом наступлении немцев.

Любжи дождался полной темноты и потихоньку пробирался между спящими беженцами, пока не увидел впереди огни пограничной заставы. Стараясь не привлекать к себе внимания, он улегся в канаву, положив голову на кожаный портфель. Когда утром таможенник поднял шлагбаум, Любжи стоял впереди всех. Проснувшись, люди увидели молодого семинариста, который тихо читал псалмы, и никто не осмелился спросить, как он здесь оказался.

Таможенник не потратил много времени на обыск портфельчика Любжи. Очутившись за границей, юноша взял курс на Будапешт, единственный известный ему венгерский город. Он шел еще два дня и две ночи. Счастливые семьи, радуясь спасению от немцев, охотно делились с ним едой. И 23 сентября 1939 года он подошел к столице.

Любжи остолбенел от открывшегося перед ним вида. Наверняка это самый большой город на земле?! Первые несколько часов он просто бродил по улицам, опьяненный красотой Будапешта. В конце концов он рухнул на ступенях огромной синагоги, а проснувшись утром, первым делом спросил дорогу на рынок.

С благоговейным трепетом взирал он на бесчисленные ряды крытых палаток, которым, казалось, не было конца.

Любжи предлагал свои услуги продавцам, но хотя он свободно говорил на их родном языке, они все отвечали ему одинаково:

— Тебе есть что продать?

Во второй раз в жизни Любжи столкнулся с проблемой отсутствия товара для продажи и обмена. Он наблюдал, как беженцы продают бесценные семейные реликвии, иногда всего лишь за буханку хлеба или мешок картошки, и быстро понял, что некоторым людям война приносит целые состояния.

День за днем Любжи искал работу. Ночью он от голода и усталости падал прямо на землю, но по-прежнему был полон решимости. Когда ему отказали все торговцы на рынке, ему пришлось просить милостыню прямо на улице.

Однажды вечером, уже находясь на грани отчаяния, он проходил мимо газетного киоска на углу тихой улочки и заметил на шее у пожилой продавщицы звезду Давида на тонкой золотой цепочке. Он улыбнулся ей в надежде, что она его пожалеет, но женщина отвернулась от грязного молодого иммигранта и занялась своим делом.

Любжи побрел было дальше, как вдруг у киоска остановился молодой человек, ненамного старше его, взял пачку сигарет и коробку спичек и, не заплатив женщине, пошел своей дорогой. Она выскочила из киоска и, размахивая руками, закричала:

— Вор! Вор!

Но молодой человек просто пожал плечами и прикурил сигарету. Любжи догнал его и положил руку на плечо. Когда парень повернулся, Любжи сказал:

— Ты не заплатил за сигареты.

— Отвали, словацкий придурок, — парень оттолкнул его и пошел дальше по улице. Любжи снова побежал за ним и на этот раз схватил за руку. Парень еще раз обернулся и без предупреждения ударил своего преследователя кулаком. Любжи пригнулся, и кулак лишь коснулся его плеча. По инерции парень качнулся вперед, и Любжи провел апперкот в солнечное сплетение с такой силой, что парня отбросило назад, и он рухнул на землю, выронив сигареты со спичками. Оказывается, Любжи еще кое-что унаследовал от своего отца.

Собственная сила привела Любжи в такое изумление, что он не сразу подобрал сигареты и спички. Он оставил парня корчиться на земле, а сам побежал обратно к киоску.

— Спасибо, — поблагодарила его пожилая женщина, когда он вернул ей украденное.

— Меня зовут Любжи Хох, — низко поклонился он.