Четвертое сословие - [16]

Один только Дезмонд Мотсон, стоя в стороне, наблюдал, как деньги переходят из рук в руки, и жаловался на грабительские цены Таунсенда.

— У тебя есть выбор, — заявил ему юный предприниматель. — Можешь встать в очередь или подождать до пятницы.

Мотсон выскочил из раздевалки, бормоча угрозы.

В пятницу днем Кит снова стоял в очереди в буфете. Он составил список товаров, которые уходят в первую очередь, и делал покупки соответственно этому списку.

Когда мистеру Кларку сообщили, что Таунсенд оставил в буфете четыре фунта и десять шиллингов, он признался, что озадачен, и решил поговорить с директором.

В ту субботу Кит не поехал на скачки. Он остался в школе и напечатал второй номер своего торгового листка тиражом сто экземпляров, которые раздал в следующий понедельник — причем не только одноклассникам, но и ученикам двух младших классов.

Во вторник утром на уроке британской истории XIX века он подсчитал на последней странице Билля о реформе парламентского представительства 1832 года, что если торговля будет идти такими темпами, то всего через три недели он соберет 10 фунтов и сможет наконец испытать беспроигрышную систему Счастливчика Джо.

В среду днем на уроке латыни беспроигрышная система Кита дала сбой. В класс без предупреждения вошел директор и велел Таунсенду немедленно выйти с ним в коридор.

— И захвати ключ от шкафчика, — угрожающе добавил он.

Пока они молча шли по длинному серому коридору, мистер Джессоп показал ему лист бумаги. Кит внимательно прочитал список, который знал назубок и мог рассказать с закрытыми глазами лучше, чем любую из таблиц учебника латыни Кеннеди. «Леденцы — 8 пенсов, чипсы — 4 пенса, вишневые шоколадные батончики — 4 пенса, лимонад — 1 шиллинг. Будь у шкафчика 19 в раздевалке для старшеклассников в четверг ровно в пять часов. Наш девиз „Первым пришел — первым обслужен“».

Кит с трудом сдерживал смех, пока его вели по коридору.

Когда они вошли в раздевалку, оказалось, что воспитатель Кита и учитель физкультуры уже стоят около его шкафчика.

— Открой дверцу, Таунсенд, — только и сказал воспитатель.

Кит вставил ключик в замок и медленно его повернул. Он распахнул дверцу, и все четверо уставились внутрь. Мистер Джессоп с удивлением обнаружил, что там нет ничего, кроме крикетной биты, пары старых наколенников и мятой белой рубашки, которую явно не надевали уже несколько недель.

Директор смотрел сердито, воспитатель — озадаченно, учитель физкультуры — смущенно.

— Может, вы взяли не того мальчика? — спросил Кит с видом оскорбленной невинности.

— Закрой дверцу и немедленно возвращайся в класс, Таунсенд, — велел директор. Кит высокомерно кивнул и медленно двинулся обратно по коридору.

Усевшись за свою парту, Кит понял, что ему придется выбирать. Спасти товар и вернуть свои деньги или намекнуть, где можно найти сласти, и наконец свести старые счеты?

Дезмонд Мотсон обернулся и посмотрел на него. Он был удивлен и разочарован, увидев, что Таунсенд вернулся на свое место.

Кит широко улыбнулся ему, и решение пришло.

ГЛАВА 5

ТАЙМС, 9 марта 1938 года:

НЕМЕЦКИЕ ВОЙСКА В РЕЙНЛАНДЕ

Любжи впервые услышал имя Адольфа Гитлера только после того, как немцы оккупировали Рейнскую область.

Мать морщилась, читая о подвигах фюрера в еженедельной газете, которую брала у раввина. Просмотрев очередную страницу, она передавала ее старшему сыну. Она убирала газету только с наступлением темноты, когда уже не могла различать слова. Любжи удавалось почитать еще несколько минут.

— Нам тоже придется носить желтую звезду, если Гитлер перейдет нашу границу? — спросил он.

Зельта сделала вид, что спит.

Мать давно уже не могла скрывать от остальных членов семьи, что Любжи стал ее любимчиком — хотя и подозревала, что он приложил руку к пропаже ее драгоценной брошки, — и она с гордостью наблюдала, как он превращается в высокого красивого юношу. Но, несмотря на его успехи в торговле, которая приносила выгоду всей семье, она была непоколебимо верила, что ее сыну предначертано быть раввином. Возможно, она напрасно растратила свою жизнь, но Любжи она этого не позволит.

Последние шесть лет Любжи каждое утро проводил в доме на холме, где дядя матери давал ему уроки. В полдень его отпускали на рынок — не так давно он купил себе там собственную палатку. Через несколько недель после бар-митцва старый раввин вручил матери Любжи письмо, в котором говорилось, что Любжи присудили стипендию для обучения в академии в Остраве. Это был самый счастливый день в жизни Зельты. Она знала, что ее сын обладает незаурядным, возможно, даже исключительным умом, но также понимала, что такое предложение они получили только благодаря репутации дяди.

Когда Любжи сообщили эту новость, он постарался не выдать своего огорчения. Хотя ему разрешали ходить на рынок только днем, он уже зарабатывал достаточно денег, чтобы у каждого члена семьи было по паре башмаков и еда два раза в день. Ему хотелось объяснить матери, что нет смысла становиться раввином, если ты стремишься только к одному — построить магазин на свободном участке рядом с лавкой господина Лекски.

Господин Лекски закрыл магазин и взял выходной, чтобы отвезти юного ученика в академию. Он надеется, что Любжи возьмет на себя управление его магазином, как только закончит учебу, сказал он мальчику по дороге в Остраву. Любжи хотел немедленно вернуться домой, и только после долгих уговоров он взял свой кожаный портфельчик — последний его бартер накануне — и вошел в массивные каменные сводчатые ворота академии. Не добавь господин Лекски, что он и не подумает взять Любжи в магазин, если тот не проучится пять лет в академии, он бы запрыгнул обратно в машину.