Четвертое сокровище - [40]

— Спасибо, непременно.

На поиск турагента Судзуки ушел почти весь день. Представляясь сотрудником «Японских авиалиний», Кандо звонил и объяснял, что техническим персоналом были найдены некоторые личные вещи, принадлежащие Ханако Судзуки. Он пытается с нею связаться и ему необходимы номер рейса и дата вылета для отчетности.

— Хорошо, — наконец ответил один агент после того, как Кандо провисел пять минут на телефоне в режиме ожидания. — Это был рейс ноль-один, до Сан-Франциско, в одну сторону, 30 апреля.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Беркли

Институтский филиал библиотеки был размером с большую столовую и гостиную, объединенные вместе. За крепким старым библиотечным столом Тина читала хрестоматию для семинара профессора Аламо.

В библиотеку вошел Уиджи и заглянул ей через плечо:

— Похоже, тебе понравились занятия Аламо. Я что-то проголодался, может, поедим чего-нибудь?

Тина посмотрела на часы.

— Как насчет японского ресторана в городе? Там работает моя мама. Может, ты с ней заодно поговоришь. У меня это не очень получилось.

— Чего не сделаешь?

Они отправились на станцию, пробиваясь сквозь толпы студентов, служащих и попрошаек. Уиджи бросил несколько монет в кружку какой-то женщины, и ее ответное «спасибо» едва перебило монотонный речитатив «Не пожалейте сдачи, не пожалейте сдачи».

В вагоне они нашли места рядом. Обивка кресла перед ними была порезана, а на окне виднелись царапины от стеклорезов.

— Это будет круто, — сказал Уиджи, — после приезда сюда я был в городе всего пару раз.

Тина облокотилась о стену и повернулась к нему.

— Почему ты решил учиться в докторантуре?

Он посмотрел в окно: поезд въезжал на станцию.

— Долгая история. Наверное, не заточен я под врача.

На следующей станции несколько пассажиров вышло, несколько вошло. Прижимая к себе кейс, какой-то мужчина бежал вниз по эскалатору и махал машинисту, чтобы тот задержал поезд, но двери закрылись, и поезд тронулся. Мужчина выругался и показал средний палец.

— Наверное, я не могу представить себя ответственным за что-либо, — сказал Уиджи.

— Ответственным?

— За человеческую жизнь или смерть. — Уиджи откинулся на спинку и положил ногу на ногу. — Раньше или позже я напортачу. Все врачи ошибаются, вероятность этого слишком велика.

— Медицина — не точная наука.

Уиджи смотрел, как его нога подпрыгивает под грохот и скрежет поезда, пока тот вписывается в поворот.

— Конечно. Просто я не могу жить с ощущением, что кто-то постоянно следит за мной или проверяет меня, потому что я поставил не тот диагноз или назначил не то лекарство.

Они приехали в центр сразу после семи и решили где-нибудь выпить перед ужином. Заглянули в салун «Золотая лихорадка» на Пауэлл, нашли свободный столик у окна и заказали пива «Анкор Стим».

— Тут как бы для туристов, — заметила Тина. Уиджи озирал интерьер, в оформлении которого выдерживалась тема золотой лихорадки: лотки, кирки, пробирные весы. Когда принесли пиво, он сделал большой глоток. Тина чуть отхлебнула.

— А ты? — спросил Уиджи. — Почему вдруг аспирантура?

— Просто не смогла попасть в медицинский.

— Пыталась?

— Шучу. Я не хотела в медицинский.

— Предубеждение?

Тина согнала пальцем каплю влаги с пивной бутылки.

— Меня просто интересует мозг. Сознание. Я просто хочу знать, как оно работает.

Уиджи кивнул:

— Наверное, клево вырасти в таком городе, как Сан-Франциско.

— Не сказала бы, что так уж клево, — усмехнулась Тина.

— Но ты посмотри, сколько здесь всего.

— Может быть. Но я-то особенно не присматривалась — несколько соседних кварталов, только и всего. Японский район.

— В городке на юге Колорадо, где я вырос, нет Японского квартала. Нет и Китайского квартала, нет и Маленькой Италии, нет Миссионерского района. Там живут в основном белые да несколько наших семей. Когда у нас появился «7—11», весь город думал, что мы сделали чудовищный прорыв вперед. Мне тогда было около десяти и мы с приятелями тусовались там часами.

— У меня рядом был супермаркет «Ад Зевз», — сказала Тина.

— Ад Зевса?

— На самом деле он назывался «Звезда». В соседнем доме.

— А, понял. «Звезда» задом наперед.

Тина глотнула пива:

— Там стояли лотки с картошкой. Наверное, продавалась она плохо, потому что начинала прорастать — ну, знаешь, такие фиолетовые и зеленые ростки, из глазков пробиваются. Я заходила в магазин каждый день, чтобы посмотреть, как они выросли за ночь.

^{Дендриты: тонкие, похожие на конечности ответвления нейронов, активизирующиеся посредством синапсов других нейронов. Дендриты могут увеличиваться или уменьшаться в объеме в течение жизни нейрона, устанавливая новые связи или отказываясь от старых, уже не нужных.}

^{Тетрадь по неврологии, Кристина Хана Судзуки}

— И как они вырастали?

— Не помню, наверное, до самого пола. Чем-то похоже на нейроны, от которых отходят новые дендриты и синапсы, как мне это сейчас представляется. — Отпивая. Уиджи улыбнулся. — Блистательное детство, да?

Уиджи пожал плечами:

— Все это, мне кажется, относительно.

Когда они добрались до «Тэмпура-Хауса» — было уже около девяти, — толпа ужинающих поредела, и занято было только четыре-пять столиков. Киёми увидела Тину и Уиджи из глубины ресторана и поспешила к ним.