Четвертое измерение - [42]
Казалось, улицу разом прихватила настоящая хмурая осень. Небо уже не являло собой миролюбивой картинки, только что рисовавшейся в окне аптеки. Солнце окутали раздерганные тучи, ветер то и дело пригонял отдельные мелкие капли, будто одиноких разведчиков, готовящих атаку дождя. Холодная сырость облепила мне ноги, мурашками разбежалась по телу; я ускорил шаг, насколько позволяла палка, которой я храбро стучал по тротуару.
В потоке спешащих людей, возвращающихся с работы, я покорно остановился на знак красной фигурки под козырьком светофора. Справа от меня стоял усатый, угрюмого вида юноша с футляром для скрипки, висевшим у него на длинном ремешке через плечо в каком-то боевом положении, как будто в нем скрывалось оружие комического кинотеррориста. Слева пристроился синий козырек детской коляски, сзади тяжело дышал усталый старик, а напротив, как в большом зеркале, собралась столь же густая толпа, она волновалась, все больше выпирая на проезжую часть; когда фигурка в светофоре прыгнула на ступеньку выше и засучила изумрудно-зелеными ножками, народ нетерпеливо рванул вперед. Передо мной друг за другом быстро промелькнуло несколько лиц, но они не оставили во мне ни впечатления, ни даже зрительного следа. И вдруг на мне остановился тот взгляд, который нельзя не заметить, — взгляд, говоривший, что кто-то узнал нас и что мы тоже знаем его и как минимум должны поздороваться. Секунды три смотрел я в лицо мужчине лет сорока пяти или пятидесяти: вызывающе выпяченная вперед нижняя губа, круги под глазами и странно длинные брови, доходящие до середины висков. Уже беглый взгляд на этого человека убедил меня, что я его где-то встречал, я только не мог припомнить где. Мы почти потерлись друг о друга рукавами. Я неуверенно зашевелил губами, но не смог произнести ни звука. Мне показалось, что то же самое попытался сделать и он. А когда мы уже разминулись, меня вдруг осенило: да ведь это же Макара! Как я мог не узнать его? Я остановился посередине дороги с одной-единственной мыслью в голове: нельзя упустить эту благоприятную возможность.
Фигура в магическом кружке гневно покраснела, когда я, как неопытный пловец, кинулся назад, к старому берегу. Мне пришлось пробивать себе дорогу, разбив запоздавшую парочку, любовно державшуюся за руки, они подарили меня нелестным замечанием, но я уже завидел в толпе широкую спину в оливково-зеленом плаще с высоким воротником, о который в такт ходьбе трепались плохо постриженные волосы грязно-каштанового тона и с маслянистым блеском. Человек левой ногой ступил на тротуар, прошел дом с рекламой сберкассы, на которой вечером в символическую копилку ритмично падала огненно-желтая крона, и пошел вверх по улице под низкими ветвями глога и сучковатых акаций, с которых осыпались мелкие листочки. Около какого-то ресторана из вентиляционного оконца поднимался столб густого белого пара, мужчина храбро вступил в него, будто хотел раствориться передо мной в тумане или хотя бы обмануть мой бдительный взгляд. Туманный участок был невелик, но, пока я обходил его, мой объект почти затерялся в безымянной толпе. Я ускорил шаг, но расстояние между нами сокращалось медленно, и я уже с дрожью ожидал очередного перехода, на котором красный свет мог преградить мне путь. К счастью, мой человек не дошел до него, а свернул в узкий переулок, зажатый барочными фасадами особняков, между которыми движение было не намного оживленней, чем в давние времена, когда от них исходил запах свежей штукатурки и оконные рамы сверкали белизной. Теснина старинных домов быстро кончилась — переулок вливался в квадратную площадь, обставленную домами самых различных стилей, между которыми несказанно одиноко смотрелся сохранившийся готический собор. Мужчина двигался по направлению к высокому величественному порталу, открытому настежь для всех, кто шел с этой стороны, и вдруг, будто разом позабыв о своей спешке, остановился и стал с интересом разглядывать богато изукрашенный фронтон. Его интерес показался мне деланным: наверняка он почуял мою близость, рассудил, что стряхнуть меня не удастся, и решил обождать… Я подошел и посмотрел на него сбоку — он был выше и крупней, чем я.
— Пан Макара?
Он обернулся; на его широком лбу я четко различил сеть морщинок.
— Что вам угодно? — Он сказал это, растягивая слоги, очевидно стремясь выиграть время.
— Вы были у меня в редакции, вы помните? — продолжал я автоматически, хотя в ту минуту уже знал, что совершенно непонятным образом обманулся.
— Нет, наверняка нет, — улыбнулся он.
— Как же так… — слова застряли у меня в горле, я вдруг отчетливо понял, что за человек стоит передо мной: после утомительного рабочего дня в маленькой конторе по дороге домой он хочет проветрить мозги и собраться с мыслями. Надо было извиниться перед ним и отчаливать, но я был не в состоянии произнести ни одной связной фразы.
Мужчина снисходительно отнесся к моему замешательству и вновь перенес свое внимание на каменные архивольты портала, замыкающие арку со сложными фигурными мотивами.
Не знаю, что отразилось в моем облике, в моем лице: может быть, со стороны я выглядел как воплощение мольбы, смятения и глубокого разочарования, так что мужчина счел необходимым смягчить ситуацию и связать разорванную нить новой темой, как если бы мы были знакомы.
В начале 2007 года читатели «Газеты по-киевски» увидели первые выпуски целого цикла статей под общей рубрикой «Записки старого киевлянина». Их автор Владимир Заманский действительно стар и действительно киевлянин - из тех жителей столицы, кто с несколько неоправданной гордостью называют себя «настоящими» киевлянами. На самом деле предмета для гордости здесь нет, поскольку родиться в том или ином знаменитом городе - не наша заслуга и вообще никакая не заслуга, ибо это событие от нас абсолютно не зависело.Другое дело, что Киев и в самом деле знаменит и колоритен, равно как и его жители.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Александр Вяльцев — родился в 1962 году в Москве. Учился в Архитектурном институте. Печатался в “Знамени”, “Континенте”, “Независимой газете”, “Литературной газете”, “Юности”, “Огоньке” и других литературных изданиях. Живет в Москве.
Ольга КУЧКИНА — родилась и живет в Москве. Окончила факультет журналистики МГУ. Работает в “Комсомольской правде”. Как прозаик печаталась в журналах “Знамя”,“Континент”, “Сура”, альманахе “Чистые пруды”. Стихи публиковались в “Новом мире”,“Октябре”, “Знамени”, “Звезде”, “Арионе”, “Дружбе народов”; пьесы — в журналах “Театр” и “Современная драматургия”. Автор романа “Обмен веществ”, нескольких сборников прозы, двух книг стихов и сборника пьес.
Борис Евсеев — родился в 1951 г. в Херсоне. Учился в ГМПИ им. Гнесиных, на Высших литературных курсах. Автор поэтических книг “Сквозь восходящее пламя печали” (М., 1993), “Романс навыворот” (М., 1994) и “Шестикрыл” (Алма-Ата, 1995). Рассказы и повести печатались в журналах “Знамя”, “Континент”, “Москва”, “Согласие” и др. Живет в Подмосковье.