Четверо отважных - [37]

Приходится удивляться, как у Кренкеля на все хватало времени: не только выполнять свои основные обязанности радиста, но и помогать товарищам. Как радист, он работал с колоссальной нагрузкой. Какой примитивной кажется теперь его рация в сравнении с современными рациями, где широко применены электроника и автоматика. Вся связь через его радиостанцию была основана только на работе рукой ключом. В течение осени и зимы на льдину продолжали идти поздравительные радиограммы. Они шли от школьников, рабочих, научных учреждений, съездов, собраний, конференций, от отдельных лиц. Это свидетельствовало об исключительном внимании советских людей, к работе и судьбе четырех отважных полярников, дрейфующих на льдине. Такое внимание обязывало всех четверых стать корреспондентами центральных газет и регулярно информировать через них о жизни и работе на льдине. Так, Папанин и Кренкель были корреспондентами «Правды», Ширшов — «Известий» и «Ленинградской правды», Федоров — «Комсомольской правды». Кроме того, шла регулярная служебная переписка: передача 4-8 раз в сутки сводок погоды, отчетов о выполненной работе, прием директивных указаний из Москвы. И всю эту обширную переписку обслуживал Кренкель своей маленькой радиостанцией, выстукивая ключом точки и тире или принимая и записывая их на слух. Радиостанция на острове Рудольфа была главным промежуточным приемо-передаточным пунктом, но когда связь с нею нарушалась, Кренкель «шарил» в эфире и выискивал надежные связи с другими полярными станциями. А потом еще Эрнст Теодорович выкраивал время для занятия своим любимым делом — коротковолновой связью, когда он ловил позывные и сигналы со всех пяти континентов. Особенно напряженной была у Кренкеля работа во время перелетов Чкалова и Громова, поисков самолета Леваневского, когда приходилось, не отрываясь, сидеть у радиостанции двое суток, а то и больше.

Вспоминая о своей работе на станции «СП», Кренкель писал: «Арктика для радиста-профессионала и для любителя является землей обетованной. Северные условия позволяют даже при малых мощностях перекрывать огромные расстояния. Отсутствие каких бы то ни было электрических помех… и занимающих много места в эфире широковещательных станций значительно облегчает работу радиста в Арктике»[46].

Правда, нередко подводила энергетика: в безветрие бездействовал ветряк, быстро расходовались запасы электроэнергии в аккумуляторах. Тогда приходилось переходить на работу вручную: Кренкель, не отрываясь от ключа, выстукивал тексты телеграмм, а три его товарища попарно вертели вручную динамо-машину. Это была тяжелая работа, поэтому смена уставшего товарища производилась через каждые сто слов передачи.

Но этим функции Кренкеля не ограничивались. У трехлампового радиоприемника не хватало мощности для громкоговорителя, но он хорошо принимал Москву и другие станции. Поэтому Кренкель решил радиофицировать жилую палатку: для каждого провел провод с наушниками.

Кренкель любил наблюдать, как он выражался, «шалости эфира». Один раз он удивил товарищей своим рассказом о том, что слышал разговор по радиотелефону в одном из совхозов Ростовской области. Или вдруг его работе с островом Рудольфа начинали мешать радиостанции Владивостока и Будапешта.

Полярная ночь наступила 5 октября — в этот день обитатели лагеря увидели солнце в последний раз. Но полярную ночь они встретили во всеоружии, хорошо подготовились к ней. Жизнь по-прежнему текла размеренно и уплотненно. Прибавилась только тяжелая работа по очистке баз от снега. А снег был настолько плотным, что ноги не оставляли на нем следов. Очень тяжело стало работать Ширшову у гидрологической лебедки, так как приборы приходилось прикреплять к тросам голыми руками. Мороз обжигал руки, пальцы примерзали к металлическим приборам и тросу. К тому же ту лунку, у которой в летние дни стояла лебедка, затянуло крепким льдом. Как ни старался Ширшов с товарищами долбить ее, мороз оказался крепче их усилий. Пришлось перейти на «кочевой» способ работы: нагружали на первые нарты лебедку и ящики с приборами и подсобными материалами, на вторые брезентовую палатку, палки и доски, запрягались в длинные лямки и тянули нарты к широкой трещине, образовавшейся в начале зимы в километре от лагеря. На краю льдины укрепляли лебедку, устанавливали палатку, и Ширшов с помощью товарищей начинал очередную гидрологическую станцию. Конечно, в морозы работать было куда труднее, чем месяц назад. В пасмурную погоду морозы были сравнительно небольшими: — 15, —17°С, а в ясные дни ртутный столбик показывал —25, —27°С, а к середине октября морозы дошли уже до 32°С.

С каждым днем ускорялся дрейф льдины. 85-ю параллель пересекли 10 октября, и ледяное поле с каждым днем несло все быстрее в юго-западном направлении. Если в июне льдина проходила в сутки в среднем полторы мили, а в августе — две с половиной, то в ноябре — уже 4 мили. Точные приборы Федорова все чаще и чаще регистрировали толчки — это означало, что границы их льдины все время испытывали сжатие. Теперь уже не было никаких сомнений, что станцию несло к берегам Гренландии. 16 ноября льдина находилась уже на траверзе у самого северного выступа Гренландии, мыса Моррис-Джесуп, но сам берег Гренландии находился еще далеко к западу от линии дрейфа.