Чет-нечет - [20]

Шрифт
Интервал

Соперничество посольской и поместной школы чистописания давно разрешилось в пользу поместной. Нахрапистые, сильные неизмеримым численным превосходством поместные подмяли под себя приказные учреждения на местах и утвердили свои представления о письме. И все же Шафран не мог уразуметь, из-за чего дьяк горячится. Что за этим стоит? Одного взгляда было достаточно: несмотря на обескураживающую молодость посольского подьячего, попался им мастер редкий. Шафран по-настоящему затруднялся подобрать для Посольского образец. Он взял наконец случайный лист и понес к Федьке.

Она пожала плечами:

– Переписать?

То, что предъявил ей Шафран, было далеко не лучшим примером поместного письма: большие, часто неровные, расшатанные буквы. Два-три слова на столбец. Может, у человека рука замерзла на морозе, в поле, у межи. Или горе какое в жизни – простить – пожалуй. За образец показать – неловко должно быть.

С бездумной легкостью Федька принялась водить пером, поглядывая на предложенный отрывок: «И по его, Владимирову, извету посажен я, холоп твой, в Ряжеске в тюрьму. И живот свой мучаю, сижу я…»

Патрикеев тем временем переговорил со старшими подьячими и собрался уходить, не дожидаясь, что там у Федьки получится. Конечно, он и сам понимал блажную природу своей прихоти. И задержался лишь по случайности, когда Шафран принял готовую работу.

– Нет, – возразил тот, – твой лист где?

Федька, не сразу вразумясь, чего хотят, протянула и второй лист – с образцом. Или наоборот? С работой. Она недоуменно посмотрела на пустой стол… А старый подьячий переводил взгляд с одной бумаги на другую, изумленный столь откровенно, что Патрикеев вернулся. Глянул и тоже остолбенел. Присвистнул.

Ринулись вперед приказные, сгрудились вокруг начальников, и скоро то же самое глуповатое выражение появилось на их лицах. Когда Федька заподозрила истину, похолодела. Она поднялась, вытягивая шею, и сама увидела: две бумаги двойняшки. Не переписала, а воспроизвела. Перерисовала. Не только почерк в совершенном подобии, но и помарки даже, описки, неточности.

Конечно, как мать, различающая между собой близнецов, Федька сумела бы распознать свою работу, если бы стала перед такой задачей. Да! И чернила свежие! Когда бы приказные не таращились в бессмысленном изумлении, не вертели бумагу, оглядывая ее зачем-то с исподу, а немного подумали, это нетрудно было бы сообразить.

Однако рассеянность могла дорого обойтись Федьке. Почудилось ей тут, что ее уличили не только в злостном присвоении чужих почерков, но и во всех остальных затеях тоже, в том полном, без смягчающих обстоятельств притворстве, которое являло ныне самое ее существо. Слепой только или в умственном затмении человек не сообразил бы тут, глянув на обморочно побледневшую Федьку, что перед ним не посольский подьячий, а нечто такое лживое и изворотливое, чему и среди подьячих примера не скоро сыщешь!

Издевательская Федькина выходка окончательно вывела Патрикеева из себя, он плюнул в сердцах на чисто выскобленный пол, матерно выругался и пошел. Тогда и приказные, не зная, чем Федьку утешить, почли за благо разойтись, с глубокомысленно погрустневшими лицами принялись укладывать незаконченные, коряво исполненные бумаги, чернильницы и перья. Они запирали сундуки, разбирали шапки и, переговариваясь о всяческих пустяках, то и дело хлопали дверью.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ФЕДЬКИН ПИСТОЛЕТ КАК ПРЕДМЕТ НАДЕЖДЫ И УПОВАНИЙ

Ни словом не обмолвился о постигшем Федьку несчастье и Шафран, он объяснялся сухо и строго, не придавая, по видимости, значения странностям столичной штучки. Шафран числился в приказной избе одним из трех подьячих со справой, то есть обладал известной долей самостоятельности в делах. Размеры доли, как понимала Федька, зависели от лености и благодушия воевод с дьяком, от готовности их переложить на плечи «справного» исполнение подробностей. И, значит, доля это при любых обстоятельствах была достаточно велика, а иногда громадна. Воеводы приходили и уходили, Шафран оставался. Последние четырнадцать лет он заведовал в Ряжеске судным столом и, судя по сшитой из дорогого сукна однорядке с жемчужным ожерельем-воротником, по драгоценным перстням, далеко не бедствовал. Повседневный наряд его стоил мало что не десятка его же собственных годовых окладов. Федька прикинула это между делом, пока Шафран в бесстрастных выражениях перечислял ей обязанности молодого подьячего при судном столе.

Кажется, – почувствовала она – старый подьячий со справой имел твердое, основанное на жизненном опыте убеждение, что столичная штучка долго здесь не задержится. Право же, он не видел особой надобности к Федьке присматриваться, испытывая даже какое-то трудно изъяснимое презрение к ее, Федькиной, мимолетности. И закончил потому наставления уже совсем скучно – не придавая словам значения.

Шафран, ушел, не обременительно попрощавшись: «вот так-то, Феденька!», и остался Евтюшка, который ожидал поодаль, приготовив напряженную улыбку. Внезапное дружелюбие накатывало на Евтюшку приступом, и это особенно впечатляло ввиду общей подавленности, которою юноша не мог скрыть никакими душевными изворотами. Сели передавать дела. Был он услужлив, говорлив, и вдруг терял нить разговора, застывал в каком-то умственном оцепенении. Внутренне сжавшись, Федька ожидала, что остановившиеся глаза его вот-вот и наполнятся слезами.


Еще от автора Валентин Сергеевич Маслюков
Побег

Взрыв волшебных стихий разбросал героев. В чужом обличье, с чужой судьбой, с чужими словами на устах — все они не на месте; даже самые удачливые из них не свободны от страха. В этом мире нет справедливости, исполнение желаний отдает горечью: одураченный счастливец, обездоленная принцесса, поразившая себя в сердце мошенница, растерянная волшебница, впавший в ничтожество чернокнижник — они верят, что завтра все переменится.


Клад

Роман Валентина Маслюкова «Рождение волшебницы» в шести книгах открывает серию «Фольклор/Фэнтези». Это роман-мир. Мир необыкновенно выпуклый, наполненный подробностями славянского быта, этнографически убедительный и точный – но вместе с тем по-сказочному чудесный и неожиданный.Первая книга романа – «Клад». Бурливая волна, что выбросила на берег сундук с младенцем, перевернула жизнь простодушных рыбаков Поплевы и Тучки. Многое должно было произойти, чтобы в их необычном плавучем доме вырос необычный человек – волшебница.


Погоня

Война, жестокая, пробудившая невиданной силы магию, опустошила страну. Давление противоречий становится невыносимым и пробуждает тектонические силы. Страна потрясена явлением блуждающих дворцов. Толпы народа приходят в движение в погоне за смертоносными миражами. В горах пробуждается давно заснувший змей. И в этом общем кипении так мало места для личных счетов и личных надежд…


Любовь

Когда бы в начале пути герои знали, как сбудется все то, о чем когда-то они мечтали, разве хватило бы у них сил ступить на тяжелый путь? Ответа нет. Нельзя повторить свою судьбу дважды. И жизнь, обновляясь с каждый своим рождением, всегда нова, сколько бы раз она ни повторялась…


Жертва

Вторая книга романа-эпопеи «Рождение волшебницы» продолжает историю героев, с которыми вы могли познакомиться в книге «Клад». Это роман о любви и просто роман как таковой: населяющие его пространство воины и принцессы, лукавые вельможи, ученые чудаки, мальчишки и даже оборотни — живые люди во всей их человеческой сложности. Потерявшая близких, не имеющая ни поддержки, ни руководства юная волшебница Золотинка и обреченный на одиночество княжич Юлий пытаются выплыть в житейском море, рок сталкивает их, как кажется, лишь для того, чтобы посмеяться…


Потоп

Третья книга романа-эпопеи «Рождение волшебницы» продолжает историю героев, с которыми вы могли познакомиться в книгах «Клад» и «Жертва». Населяющие этот роман воины и принцессы, лукавые вельможи, ученые чудаки, мальчишки и даже оборотни — живые люди во всей их человеческой сложности. В прекрасном, яростном и часто недобром мире лишенная всякой поддержки юная волшебница Золотинка и обреченный на одиночество княжич Юлий пытаются выплыть в житейском море, не поступившись ни совестью, ни любовью…


Рекомендуем почитать
Недуг бытия (Хроника дней Евгения Баратынского)

В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.


На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».