Честная игра - [25]

— Он всерьез занимался контрабандой? — спросила Мари.

— О, он всерьез занимался чем угодно.

— А мой папа был законопослушным, — высказалась Мари. — Ты помнишь, когда запретили спиртное и к нам хлынула эстонская водка, а все кинулись запасаться… Знаешь, что они делали? Они продавали целые канистры по сумасшедшим ценам! А он никогда этого не делал. Я была тогда совсем маленькой, но мне приходилось искать водку вместе с ним по всем берегам. Этого я не забуду. Мы прятали бидоны в тростнике[55]. Папа был любителем авантюр.

— Ошибаешься, — сказала Юнна, — авантюристом. Это большая разница.

— Ты имеешь в виду своего папу?

— Разумеется. Ведь я говорю о нем. Ты сама знаешь. Он был золотоискателем, валил громадные деревья в парке «Редвуд»[56], строил железную дорогу… Ты видела золотые часы, которые он получил в Номе, когда служил там в рыбнадзоре, ну те, с надписью?

— Да, — ответила Мари. — Подлинные часы от Гамильтона.

— Точно. Подлинные часы от Гамильтона.

Пошел дождь, и это было не очень хорошо. «Виктория» осядет под дождем, и это повредит ей, если усилится волнение на море. Мари пыталась пошутить и сказала:

— А потом полил дождь, и все отправились по домам…

Но Юнна не засмеялась. Через некоторое время Мари спросила:

— Он никогда не тосковал по дому?

— Да! Но когда возвращался, то снова стремился прочь.

— Мой тоже, — сказала Мари.

Дождь лил все сильнее и сильнее, это был настоящий ливень.

Мари продолжала:

— Знаешь, что он сделал, когда получил государственную премию: он купил себе пальто, ну, приличное пальто, оно было новое, черное и длинное и ему совсем не нравилось. Он говорил, что это пальто заставило его почувствовать себя одной из статуй, которые он лепил. Вот он и пошел в Хеспериа-парк, и повесил его там на дерево.

Они прислушались к шуму дождя.

— «Викторию» зальет, — сказала Мари. — А мы не сможем выйти, чтобы вычерпать воду.

Юнна произнесла:

— Не говори о том, что и так понятно.

Они знали очень хорошо: дождь идет и идет, лодка начнет тонуть. Море затопит корму. Лодка опустится на лини. Но насколько глубоко она опустится, и разобьется ли она, если упадет на каменистое дно, и спокойно ли там внизу, хотя штормит, и какая там глубина, сколько метров…

Юнна спросила:

— Ты восхищалась им?

— Разумеется. Но ему нелегко было быть отцом.

— И моему тоже, — сказала Юнна. — Странно, в сущности, мы так мало знаем… Лишний раз ничего не спросили, не попытались узнать то, что в самом деле было важно… Не было времени. О чем это мы беседовали, собственно говоря?

Мари ответила:

— Предположительно о работе. И о том, что влюбленность отнимает уйму времени. Но все-таки можно было бы расспросить…

— Пойдем-ка спать, — предложила Юнна. — Лодка, пожалуй, справится сама… во всяком случае, теперь слишком поздно что-то предпринимать.

К утру ветер стих. Свежевыкупанная и сверкающая, «Виктория» стояла на якоре, словно вообще ничего не случилось.

Туве Янссон Звездное небо

У брата Мари, Тома, и у Юнны было особое отношение друг к другу. В городе они встречались редко, зато гораздо чаще на острове. Там они легко находили общий язык. Том переправлялся к Мари и Юнне на остров, чтобы поучаствовать в дискуссиях о лесоматериалах, об инструментах, о генераторе, к примеру, который не желал работать. Едва ли три морские мили разделяли их острова. Вообще-то Юнна и Мари сами заставляли свои машины работать; это придавало Мари надежное ощущение того, что здешняя жизнь все-таки может наладиться.

Всякий раз, когда Том уплывал обратно, оставляя за собой прямой, как стрела, кильватер[57], она долго стояла, глядя ему вслед. В июне остров Тома покоился посреди солнечного заката, потом солнце садилось за островами дальше к югу.

Однажды, к великому удивлению, но это правда истинная, Том и Мари задумали эмигрировать на острова Тонга в Тихом океане. Они не выказали ни разочарования, ни облегчения, когда Her Majesty's Service[58] весьма учтиво ответила, что по причине того, что тайфуны в последнее время случаются чрезвычайно часто, невозможно уделить должного внимания иммигрантам. Том и Мари отыскали остров намного севернее и там построили свой дом, и жили там много лет. Тому хотелось, чтобы окна у него были на потолке, он мог бы тогда, засыпая, смотреть на звезды, но это оказалось обременительным, так как окно не выдерживало дождей. Потом они купили подзорную трубу по объявлению, к сожалению, чересчур старую модель, которая давала не слишком большое увеличение.

Но все это было давным-давно.

Теперь солнце садилось довольно далеко к югу от острова Тома, дело было уже в конце августа. Ни одного судна не было видно в море, только утром и вечером рыбаки проплывали мимо их острова с развевающимися на корме флагами черного и розово-желтого[59] цвета. Но Том часто выходил в море и греб в свое удовольствие. Мари видела, как его шлюпка появлялась в море ранним утром и поздним вечером.

— Юнна, послушай меня, в то время мы любили грести, Том и я, мы подгребали к каждой шхере, к самому маленькому скалистому островку, все дальше и дальше. У тебя никогда не было желания отправиться к далеким островам?

— Но мы и так на острове. А острова повсюду одинаковы. И нельзя растрачивать целый рабочий день, играя в экскурсию.