Честь семьи Лоренцони - [65]

Графа нигде не было видно. Вьянелло шагал следом за ним; он тяжело дышал; так же, как тогда, когда на одном дыхании взлетел к нему в кабинет.

— Позвонишь им, чтобы прислали оперативную группу?

Вьянелло хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле, и он молча кивнул.

— Тут должен быть еще один телефон, — сказал Брунетти. — Попробуй поискать в одной из спален.

Вьянелло снова кивнул.

— А вы?

— Вернусь обратно и поговорю с ними.

— С ними?

— Я хотел сказать: с ним.

На этот раз кивок Вьянелло свидетельствовал о том, что он пришел в себя. Он повернулся и зашагал обратно по коридору, стараясь не смотреть в сторону комнаты, где лежал труп Маурицио.

Брунетти буквально заставил себя вернуться в комнату и заглянуть внутрь. Ружье лежало на полу, справа от тела, его блестящее ложе находилось всего в нескольких сантиметрах от лужи крови, которая медленно растекалась по полу. Два небольших коврика, сбившиеся в кучу, валялись на полу: молчаливые свидетели недавней трагедии. Скомканный пиджак Маурицио, залитый кровью, валялся прямо под дверью.

Брунетти повернулся и, крепко затворив за собой дверь, вернулся по лестнице туда, где оставил графа и графиню. Они сидели на своих прежних местах, только теперь на руках графа не осталось и следа крови. Когда Брунетти вошел, тот снова посмотрел на него.

— Могу я с вами поговорить? — спросил Брунетти.

Граф кивнул и снова отпустил руку жены. В коридоре Брунетти обратился к графу:

— Где мы могли бы с вами поговорить?

— А чем здесь плохо? — ответил граф. — Здесь, по крайней мере, я смогу присматривать за ней.

— Она знает о том, что произошло?

— Она слышала выстрел, — отвечал граф.

— Отсюда? Из этой комнаты?

— Да, да. Но потом она спустилась вниз.

— Туда?! — Брунетти почувствовал, как у него внутри все похолодело от ужаса.

Граф кивнул.

— И она… видела его?

Граф равнодушно пожал плечами.

— Когда я услышал ее шаги, — как она в тапочках идет по коридору, — я быстро прошел к двери. Я испугался, что она меня увидит, и попытался чем-то его прикрыть.

Брунетти вспомнил о пиджаке, валявшемся у дверей, и удивился про себя, какой от него мог быть толк.

Внезапно граф повернулся и направился к дверям ближайшей комнаты.

— Может, нам все-таки лучше поговорить здесь, — сказал он, пропуская Брунетти внутрь. Из мебели там были только письменный стол, стул и книжный шкаф, набитый фолиантами.

Граф обессиленно опустился в кожаное кресло прямо у двери. Откинув голову на спинку, он моментально закрыл глаза. Потом открыл их и посмотрел на Брунетти. И опять ничего не сказал.

— Вы можете рассказать мне, что произошло?

— Вчера вечером мы с женой собирались ложиться спать. Было уже поздно. Я сказал Маурицио, что хочу серьезно с ним поговорить. Он был явно не в своей тарелке. Нервничал. И я, признаться, тоже. Я сказал ему, что начинаю сомневаться во всем, что касается похищения Роберто, что, обдумывая, как это произошло, я пришел к выводу, что это должны были быть люди, хорошо знавшие нашу семью, Роберто, чем он занимается. Зная о его планах на тот вечер, они и решили подкараулить его у ворот виллы.

Граф закусил губу и отвернулся в сторону.

— Я все ему высказал, все. Что больше ни на йоту не верю, что его похитили, чтобы потребовать за него выкуп.

Здесь он остановился и замолчал; и молчал до тех пор, пока Брунетти не выдержал:

— А он? Что он сказал?

— Сначала сделал вид, что не понимает, о чем я, сказал, что были письма с требованием выкупа; что же это может быть, если не похищение? — Оторвавшись от спинки кресла, граф резко выпрямился. — Маурицио прожил с нами большую часть своей жизни. Они с Роберто выросли вместе. Как-никак, он был моим наследником…

Граф не договорил; его глаза вдруг наполнились слезами.

— Вот потому-то я и… — произнес он так тихо, что Брунетти едва его расслышал. Но больше он ничего не сказал.

— Что еще случилось вчера вечером? — спросил Брунетти.

— Я потребовал, чтобы он рассказал мне, что он делал в то время, когда моего сына похитили.

— Но в материалах дела сказано, что он был здесь, с вами.

— Да, это так. Но я точно помню, что он отменил деловой ужин, назначенный на тот вечер. Словно он намеренно хотел провести этот вечер здесь, с нами.

— Тогда он никак не мог этого сделать, — заметил Брунетти.

— Но он мог заплатить кому-то, чтобы это сделали за него, — продолжал настаивать граф, и Брунетти не сомневался, что именно так он и думал.

— И вы ему об этом сказали?

Граф кивнул:

— Сказал, что даю ему время все хорошенько обдумать. О моих подозрениях. Что, в конце концов, он сам может пойти в полицию. — Граф снова выпрямился. — Или… поступить так, как подобает человеку благородному.

— Благородному?

— Да, благородному, — веско повторил граф, но так и не потрудился объяснить, что это значит.

— А потом?

— Вчера он целый день отсутствовал. Его не было в офисе, потому что я звонил туда и спрашивал. А потом… Вечером моя жена уже легла спать, и он… ворвался в комнату с ружьем, я подозреваю, он специально ездил за ним на виллу. И сказал… Сказал, что я был прав. Начал говорить гадости о Роберто, ни единого слова правды. — Здесь граф уже не мог удержаться от слез; они градом покатились по его щекам, и он даже не пытался вытереть их.