Честь семьи Лоренцони - [37]

Брунетти, всегда ратовавший за жизнь, а не за смерть, в другое время начал бы спорить, но сейчас ему не хотелось затевать дискуссию. Он провел целый день в мыслях о смерти и об исчезновении детей и чувствовал, что сыт этим по горло. И поэтому решил резко сменить тему:

— Ну, как там дела на фабрике мысли?

Паола отстранилась от него и, подойдя к раковине, принялась насухо вытирать столовые приборы.

— Примерно на том же уровне, что и сегодняшний ужин, — ответила она после долгой паузы. Один за другим она бросала ножи и вилки в ящик стола. — Декан настаивает на том, чтобы мы больше внимания уделяли колониальной литературе.

— Это еще что такое? — удивился Брунетти.

— А как, по-твоему? — отозвалась она, вытирая столовую ложку. — Это литература тех стран, где люди не говорят на английском языке, но по известным причинам пишут на нем.

— Ну и что здесь такого?

— Он попросил одного из нас вести этот курс.

— Тебя?

— Меня, — ответила она, со стуком захлопывая ящик.

— И как же называется курс?

— «Голоса женщин Карибского бассейна».

— Потому что ты — женщина?

— Нет, потому что я оттуда родом.

— А ты?

— Я отказалась.

— Но почему?

— Потому что мне это неинтересно. А коль скоро мне это неинтересно, то у меня это получилось бы из рук вон плохо. — Брунетти почувствовал здесь некий подтекст и ждал, пока она пояснит. — И, в конце концов, потому что я не люблю, когда мной командуют.

— Так ты из-за этого все время ходила такая мрачная? — вырвалось у Брунетти.

Она смерила его проницательным взглядом.

— Понятия не имею, о чем ты. Со мной все в порядке.

Брунетти знал наверняка, что это не более чем увертка, но не успел ничего сказать; отворилась входная дверь, и в коридор с шумом ввалились дети с мороженым, так что его вопрос так и остался без ответа.

В ту ночь Брунетти, как и опасался, просыпался от жажды минимум два раза и выпивал залпом два стакана холодной воды. Во второй раз он проснулся, когда солнце уже встало; поставив стакан на стол рядом с кроватью, он повернулся лицом к жене и, опершись на локоть, внимательно посмотрел на нее. На лицо ей упала прядь завитых волос; несколько волосков чуть шевелились от ее дыхания. Глаза были закрыты, и на лице странным образом отсутствовало какое-либо выражение, так что по нему было невозможно что-либо прочесть. Непостижимая и отдаленная, Паола лежала так близко… И Брунетти напряженно вглядывался в ее лицо, пытаясь разглядеть на нем хоть что-то, что помогло бы ему лучше ее узнать, понять причины ее несчастий. Его вдруг охватило страстное желание близости с Паолой; господи, как же ему хотелось, чтобы они никогда не разлучались, чтобы их жизнь была счастливой и безмятежной, а слова ее отца оказались не более чем досужими домыслами.

Его размышления прервал звон колоколов на площади Сан-Поло: пробило шесть часов. Вслед за тем весело зачирикали воробьи, свившие себе гнездо в трещине между кирпичами дымовой трубы, возвещая о том, что настал новый день, а это значит, что пора вставать и идти на работу. Но Брунетти, не обращая на них внимания, снова положил голову на подушку. Он был уверен, что ему уже не удастся уснуть, но вскоре забыл о том, что действительно пора на работу, и провалился в сон.

14

В то утро Брунетти решил, что пришло время поделиться с вице-квесторе Паттой той немногой информацией об убийстве Роберто Лоренцони, которой он обладал, — в том, что это убийство, теперь не оставалось никаких сомнений. Так он и сделал, как только Патта появился в квестуре. Поначалу Брунетти опасался, неприятных последствий, связанных с недавними разногласиями по поводу кандидатуры лейтенанта Скарпы, но, к счастью, он ошибался. По крайней мере, Патта и виду не подал, что между ними пробежала кошка. Он уже прочел утренние газеты и не преминул выразить формальные соболезнования родственникам покойного, хотя, по всей вероятности, его больше всего беспокоило то, что это произошло с одним из представителей городской знати.

Брунетти объяснил, что как только дантист подтвердил, что снимки совпадают, то взял на себя смелость известить об этом родителей. Наученный горьким опытом общения с Паттой, Брунетти знал, что следует быть крайне осторожным в проявлении какой-либо личной заинтересованности в этом деле.

Поэтому, сделав вид, что его это ни капельки не интересует, равнодушно осведомился, кому тот намерен поручить вести это дело; он даже осмелился предложить одного из своих коллег.

— А ты-то сам над чем сейчас работаешь, Брунетти?

— Загрязнение воды в порту Маргера, произошедшее в результате утечки нефти, — отрапортовал Брунетти с таким видом, будто дело о загрязнении воды волновало его куда больше, нежели убийство.

— Ах да, — откликнулся Патта; он уже слышал о происшествии в порту Маргера. — Что ж, я полагаю, с этим вполне могут справиться карабинеры.

— Но я так и не успел допросить начальника порта, — настаивал Брунетти, — и проверить документы этого танкера под панамским флагом.

— Пускай этим займется Пучетти, — отмахнулся Патта.

Брунетти вдруг вспомнилась одна забавная игра, которую так любили его дети, когда были маленькими. Нужно было бросить на пол пригоршню деревянных палочек, а затем попытаться собрать их по одной, стараясь при этом не задеть остальные. Вся сложность заключалась в том, что нужно было действовать крайне осторожно — один неверный шаг, и ты проиграешь.