Честь Родины - [6]
Шестнадцать дней длилась борьба со смертью.
На семнадцатое утро проходившие по лесу крестьяне встретили человека в изодранной польской одежде. На все вопросы он отвечал то плачем, то безумным смехом. Это был пан сотник — единственный воин, уцелевший из всего польского отряда.
ЧЕСТЬ РОДИНЫ
Лес мачт вздымался над Архангельской гаванью. Китобойные шхуны, транспортные шнявы, беляны, баржи, расшивы и лодки толпились у берега. Поскрипывали причалы. От воды тянуло летней сыростью, смолой, запахом свежей рыбы. Ребятишки у мола швыряли в набегающие волны мелкие камешки.
Грузный бородач в купеческой однорядке остановился у сходней и громко кричал:
— Эй! Матвей! Матвей!..
На шняве никто не отзывался. Бородач, плюнув, стал подниматься по сходням. Едва он переступил борт, как из кормовой каюты выглянул юнга.
— Что вы, оглохли, что ли? — спросил посетитель. — Позови-ка мне Матвея Иваныча!
Юнга исчез. Через мгновение из каюты высунулась голова шкипера с трубкой в зубах, затем туловище и ноги. Подойдя к гостю, он протянул ему широкую ладонь:
— Здравствуй, хозяин!
— Здравствуй, Матвей Иваныч! Я поговорить зашел.
— Ну что ж, — усмехнулся шкипер, — пойдем в каюту. Там попрохладнее… — и, повернувшись, зашагал к корме.
Хозяин пошел за ним.
В каюте восемь матросов хлебали уху.
— Что вы тут торчите? — проворчал шкипер. — На палубе места, что ль, нет? Ишь насорили!
Матросы, забрав миску, вышли.
Купец сел, отирая платком пот.
Шкипер смахнул со стола хлебные крошки, уселся напротив, пыхнул табачным дымом.
— Слушаю, Пал Палыч.
Бородач вздохнул:
— Ну и палит солнышко-то! Уф! Умаялся. Когда отчаливаете?
Шкипер повел плечами:
— Да хоть сейчас, Пал Палыч. Все дело за накладными.
— Вот я их и принес, — сказал купец, вытащив из кармана бумагу и надевая очки. — Вот видишь, — он щелкнул пальцем по документу, — здесь сказано:
«Его благородию господину Иогансону от купца второй гильдии Павла Попова.
Почтеннейший сударь!
По уговору на доставку ржи, оную в числе тысячи пятисот мешков на шняве „Евпл второй“ в сохранности и в срок доставляем, о чем надлежит вам, сударь, здесь расписаться. Третье июля 1810 года. С почтением. Павел Попов».
Вот, Матвей Иваныч… Сдашь товар норвежцу, а расписку мне доставишь. Да держи эту бумагу посохраннее. И еще кое-что я тебе хотел сказать: время теперь неспокойное. Англичане, слышь, за нашим братом охотятся… У Фрола Свечина три шнявы забрали. Так что… посматривай. Хоть и мое добро, но и ты в ответе есть. Ну, кажись, все.
Купец встал, отер еще раз платком потный лоб.
— Теперь вам мешкать нечего. В дорогу пора…
— Скоро тронемся, Пал Палыч, — ответил шкипер.
— Ну, ладно. Прощай. Счастливого пути-дорожки!
Оба выбрались на палубу.
Проводив купца до сходен, шкипер вернулся.
Матросы, пообедав, уже курили на корме.
— Матвей Иваныч! Зачем хозяин заходил?
— Известно… Рожь везти надо, — буркнул шкипер. — Воды запасли?
— Шестьдесят бочек, Матвей Иваныч.
— То-то! Путь дальний. В Норвегию идем… Чего прохлаждаетесь?! Выбирайте-ка якорь… Мишка, Федор, начинайте ставить паруса!
Через час шнява «Евпл второй» покидала Архангельскую гавань.
Берег отходил, заволакиваясь туманной дымкой, и скоро исчез из глаз.
Впереди лежало пустынное Белое море.
«Евпл второй» подходил к мысу Нордкап. Шел сороковой день плавания.
Боцман Иван Васильев и юнга Суслов стояли на вахте.
Было около двух часов пополудни. Кругом расстилалась бескрайная ширь.
Тяжелые волны Ледовитого океана гулко катились навстречу.
Вдруг юнга закричал с грот-мачты:
— Иван Трифоныч! Паруса!..
Боцман, поспешно сунув в карман подзорную трубу полез на мачту. На краю горизонта, где небо сливалось с водой, показались белые крылья.
Судя по оснастке, это был военный фрегат.
— Мишка!.. — заволновался боцман. — Зови Матвея Иваныча!
Юнга спустился с мачты и побежал к каюте.
Шкипер и все матросы вылезли на палубу.
Фрегат шел наперерез шняве. Вот от него оторвалось белое облако. Грохнул сигнальный выстрел.
— Пропали, — пробормотал шкипер, — спускать паруса велят. Наверно, англичане. Ну что ж, ребята, придется…
Матросы полезли спускать паруса. Шнява замедлила ход. Фрегат подошел ближе. От борта его отделилась шлюпка и поплыла. Купеческое судно легло дрейф.
Шлюпка подошла к шняве. Стоявший в ней офицер что-то крикнул на своем языке. Русские не поняли.
— Шут его знает! — пробурчал шкипер. — Чего он хочет? Спустите, ребята, трап.
Матросы спустили сходни. Шлюпка пристала вплотную к борту.
Пять матросов и офицер взобрались на палубу.
Перешагнув борт, они направили ружья на безоружных архангельцев. Русские подняли руки вверх.
Один из англичан, отложив в сторону винчестер, принялся их обыскивать, тщательно выворачивая карманы.
Найдя у шкипера бумажник с деньгами и бумагами, он раскрыл его и быстро передал офицеру. Шкипер заволновался:
— Постой!.. Куда? Деньги казенные. Я за них в ответе.
Но офицер молча направил на него пистолет. Пришлось покориться. Обыскав всех, англичане погнали русских матросов в трюм и заперли, а шкипера, подталкивая прикладами, спустили по трапу в свою шлюпку.
Его повезли на фрегат. Под караулом отвели в командирскую каюту. Капитан что-то писал. Офицер положил на стол бумажник, вытащил документы, разложил их и, козырнув, отошел в сторону.
