Рота была выслана на разведку: посмотреть, нет ли где поблизости врагов. Пройдя верст двадцать и не встретив ни души, она расположилась на отдых.
Стрелки, утомленные тяжелым переходом, отдыхали, лежа на земле. Ротный, сидя на барабане, что-то записывал в блокнот.
Бондаренко лежал на спине, задрав кверху ноги.
Солдаты смеялись.
Бондаренко равнодушно слушал остроты.
В таком положении лучше отдыхали усталые от ходьбы ноги.
От скуки и глядя на него, солдаты тоже стали поднимать ноги. И скоро рота приняла странный вид.
Спрятав в карман блокнот, ротный сказал молодому подпоручику, единственному младшему офицеру:
— Дальше, я думаю, идти не стоит. Неприятеля, по-видимому, нигде нет, а люди устали…
— Все же следовало бы вот тот лесок обшарить, — сказал подпоручик, указывая на видневшуюся неподалеку заросль.
— Пожалуй, вы правы, — пробурчал ротный. — Ну что ж, возьмите несколько человек и посмотрите.
— Слушаюсь! — ответил подпоручик, приложив руку к козырьку фуражки.
Взяв пятерых солдат, он отправился к леску. Вдруг в воздухе запела пуля. За ней еще и еще. Подпоручик, взмахнув руками, упал лицом в траву.
За ним свалился солдат, потом второй, третий. Остальные двое побежали назад.
Рота вскочила. Раздалась команда:
— В ружье!..
Взволнованные и растерянные солдаты бросились к ружьям.
Град пуль сыпался на них. Один за другим падали и умирали люди.
Ротный командир что-то хотел скомандовать, но не успел и, только крикнув: «Рота!..», упал мертвым.
Другая пуля свалила фельдфебеля. Падая навзничь, он прохрипел:
— Вышибай япошек из леса, братцы, иначе пропадем!..
Рота осталась без начальства. Среди солдат началась паника.
Кто-то, бросив ружье, побежал назад и упал, сраженный пулей. За ним другой, третий.
«Пропадем, все как есть пропадем», думал Бондаренко.
И вдруг его осенила светлая мысль. Вскочив, он крикнул:
— Рота, смирно! Слухай мою команду!
Эти слова звучали как спасение. Для растерявшихся людей нужен начальник, кто бы он ни был, нужен голос, которому надо повиноваться.
Когда раздалась команда, паника сразу прекратилась. А Бондаренко уже распоряжался, словно всю жизнь командовал ротой:
— Слухай мою команду! Рота, влево в цепь! Ложись! Пали!
Рота рассыпалась, как на ученье, открыла частый огонь.
Из леса тучей высыпали японцы. Казалось, они раздавят горсть русских смельчаков, которым и помощи ждать было неоткуда.
Бондаренко скомандовал:
— Вперед, братцы, в штыки их!
И, вскочив и высоко подняв винтовку, первый с криком «ура» бросился в атаку.
— Ура! — подхватили бойцы.
Рота пошла в штыки. Громовое «ура» смешалось с японским «банзай». Начался штыковой бой.
— Не пиддавайся, братцы! — вопил Бондаренко, работая прикладом. — Ура! Бей их!
И вдруг откуда-то сзади донеслось, как эхо, «ура».
Бондаренко оглянулся. С винтовками наперевес на помощь роте бегом шел батальон русских стрелков. В эту секунду японская пуля ударила его в висок. Он рухнул, как подкошенный.
Японцы дрогнули и побежали. Бой скоро кончился. Солдаты подбирали убитых и раненых. Прискакал генерал, чтобы выяснить подробности нападения.
Узнав, что все офицеры были убиты в начале схватки с врагом, он спросил:
— А кто же вел роту?
Тут все удивились:
— В самом деле, кто же вел роту?
Один из уцелевших солдат ответил:
— Рядовой Бондаренко, вашство!
— Где он? — спросил генерал.
— Убит, вашство…
— Разыскать его, — приказал генерал.
Солдаты побежали искать мертвеца.
В зарослях они скоро наткнулись на труп Бондаренко. Он лежал, уткнувшись головой в кусты, громадный, неподвижный. Потускневшие глаза его неподвижно глядели в знойное небо.
Бондаренко торжественно похоронили. Над могилой трижды прогремел прощальный залп.
Остатки роты возвращались из разведки. Солдаты, шагая в строю, поминали песней того, кому они были обязаны своим спасением.
Они пели:
Як вин вмер, вин не казав,
Що вин добрый був казак.
Так умер на маньчжурских полях незаметный герой Остап Бондаренко.
