Чеслав. Ловец тени - [17]
Зверь? Неужто хищник вышел на ночную охоту? Но отчего тогда Ветер не выказывает беспокойства тревожным ржанием, а лишь фыркает? Неужели не учуял еще опасности гривастый? Или все же это сын рода человеческого пожаловал?
Юный охотник бесшумно выскользнул из-под шкуры, на мгновение замер, поточнее определяя направление, откуда доносились странные звуки, и двинулся в ту сторону. В руке наизготове он сжимал нож. Теперь нужно было подкрасться к незваному гостю как можно тише, чтобы захватить его врасплох.
Ночь в лесу — совсем не подходящее для охоты время, разве что для зверя плотоядного раздолье. В темень у того глаз зорче. А для человеческого ока, если бы не ночное светило, то никакой видимости. На счастье Чеслава, ночь была лунная. Пройдя почти бесшумно некоторое расстояние, он, полагаясь в основном на свой слух, определил, что идущее лесом существо почти рядом. Там, впереди — и четверти пролета стрелы не будет. А вот уже и глаза его смогли заметить что-то темное, маячившее среди деревьев и время от времени попадавшее в лунное сияние. И это что-то, пока непонятное, двигалось в его сторону. Внезапно раздался сильный треск, глухой удар о землю, будто бы кто тяжелый резко прыгнул, и вслед — долгое неразборчивое ворчание. От пугающей неизвестности и напряжения Чеслав почувствовал, как взмокла спина, а в голове зародилась предательская, но, возможно, самая разумная в этой ситуации мысль: «Бежать!» И как же трудно было не поддаться этому искушению! Но Чеслав все же устоял. Негоже охотнику его рода и племени опасности спину показывать. Да и ноги все равно не несут…
Но вот у кустов, откуда доносилось ворчание, различилось шевеление, и от самой земли стало что-то неспешно возрастать…
«Уж не Леший ли бродит по своим владениям?»
У Чеслава даже дыхание перехватило от такой мысли. Сам он хоть и не встречался лицом к лицу с лесным духом, но как тот показывался то зверем, то птицей, вроде как самыми обычными, а в тот же час чудными, от стрелы или силков непонятным образом уходящими, не раз наблюдал. Мог Леший и деревом, пнем или простым грибом обернуться — на то и дух. Чаще юноша ощущал его невидимое присутствие, но другие, сказывают, и в обличье лесное божество наблюдали.
Однако следующая мысль заставила Чеслава отбросить это предположение:
«Зачем же хозяину лесному скрытно красться? Он у себя в округе всему голова. Волен над всем и всеми. И таиться ему во владениях своих незачем… Но что тогда это за невидаль надвигается?»
А она таки надвигалась…
Но вот движущееся чудовище наконец-то выбралось на освещенное место, и Чеслав смог различить, что среди деревьев мелькнула фигура о двух ногах — людская.
«Значит, человек! — отлегло от сердца, и он почувствовал, насколько вольнее стало дышать. Но вслед за этим возник другой вопрос: — Бот только чего ему здесь понадобилось?»
— У-а-а-а-а-а!!!
Внезапно пронзительный, полный ужаса крик огласил округу. Чеслав даже присел от испуга, настолько он был душераздирающим. От этого громогласного вопля птицы, устроившиеся на ночлег на ветвях ближайших деревьев, всполошились и в панике поднялись в воздух. Хлопанье их крыльев в темноте ночи еще больше напугало молодого охотника, снова заставив подумать о нелюдской сущности:
«Неужто смертный, рожденный матерью смертной, способен так вопить? — Кровь стучала в его сердце, молотом отдаваясь в висках. — А может, это дух усопшего Молчана покинул селение мертвых предков и пришел поглядеть на свое бывшее жилище?»
Но Чеслав тут же отмел эту мысль, потому как ее заслонило другое, не оцененное сразу головой, но замеченное наметанным глазом: неизвестное существо не нападало, а шарахнулось от него прочь. А значит, оно тоже опасается! И никого другого, как его, Чеслава…
Юноша внимательно вглядывался в темноту, куда метнулась пугающая сущность. Но оттуда теперь не доносилось ни звука, не различалось даже малейшего движения. Словно и не было там ничего, а лишь привиделось парню.
Наступившая тишина успокоила Чеслава, вернув ему прежнюю уверенность в себе.
«И сколько же мне сидеть так, терзаясь неизвестностью?» — взыграла в нем злость на происходящее, на неведомое существо и на себя самого.
Чеслав заставил себя распрямиться, хоть и с большой опаской, и сделал в сторону затаившегося осторожный шаг. Второй, третий…
— Изыди! Поди! Прочь от меня! — зашевелился неизвестный на земле и, пятясь, принялся отползать от Чеслава, пока не забился под куст. — Пощади-и-и!
«А голос-то людской… И речь, кажись, наша…»
И тут что-то в голосе кричавшего показалось Чеславу знакомым.
«Неужто? Да быть того не может!»
Он сделал еще несколько шагов к лежащему.
— А-а-а! Н-е подходь, не-людь! — раздался дрожащий от ужаса выкрик из-под куста.
— Ку-у-удряш? — неуверенно спросил Чеслав.
В ответ тишина. Ни движения.
— Кудряш?! — еще раз, но уже громче и увереннее, позвал Чеслав.
— А то…
— Ты?
— Я-а-а-а…
— Ух! — вырвался у Чеслава вздох облегчения.
— А ты… кто… есть?
— Леший! По твою голову дубовую охочусь! — в сердцах выпалил Чеслав от досады, что друг заставил его пережить такой страх.
В ответ немая тишина, только сопение стало громче и чаще.
Древняя Русь времен язычества. Русь еще поклонялась Яриле и Сварогу, Перуну и Ладе. Языческим божествам приносились богатые жертвы. Едва увидев купающуюся в реке красавицу из враждебного племени Неждану, молодой охотник Чеслав влюбился без памяти. Он был готов пожертвовать всем ради красавицы Нежданы. Но их роды издавна враждовали, женитьбу на этой девушке его близкие сочли бы предательством. Однако страсть затмила разум юноши, он похитил Неждану и спрятал в лесу. Его отец, глава рода, приказал сыну вернуть чужачку.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.