Чеслав. Ловец тени - [18]
— Да это же я, Чеслав! — не стал больше испытывать друга юноша, опасаясь, что тот совсем утратит способность соображать. Тем более что и сам еще несколько мгновений тому был в таком же состоянии.
Но Кудряш, по-видимому, не готов был так сразу поверить ему и затаился под кустом.
— Да ты чего, Кудряша? Это же я. Поглянь сблизи.
Чеслав опустился на колени и заглянул под куст.
И увидел испуганное лицо с разинутым ртом, настороженное, белее снега, и скорее всего — не от лунного света. Но постепенно испуг на лице Кудряша исчез, а вместо него расплылась глупейшая улыбка облегчения и радости: таки признал товарища!
— Ты-ы-ы...
— Нет, бабка твоя покойница! Говорю же, что я. Вот и познались.
Чеслав поднялся на ноги и, протянув руку, вытащил Кудряша из-под его убежища — куста.
От радости Кудряш порывисто обнял друга за плечи и замер, а затем несколько раз стукнул его по спине кулаками, но не больно, а так — чтобы только отвести душу и окончательно прийти в себя. Чеслав с пониманием похлопал его по плечу.
— Ну-ну, хорош бодаться. Теперь полегчало?
— Полегчало, — со вздохом согласился Кудряш. — Тебе бы такой каши с дрижаками наесться по самые уши, до сих пор колотило бы от страха! Зубы небось клацали погромче да почаще дятловой трели?
По тому, что к Кудряшу вернулась обычная склонность к шуткам и острому словцу, Чеслав решил, что друг вполне успокоился и теперь он может получить ответы на вопросы, которые так и крутились на языке.
— Да ты зачем к земле припадал-то, а после вскакивал, дурило? — ткнул он пальцем в лоб Кудряша.
— Да кто из нас дурило?! — отмахнувшись, возмутился тот и передразнил друга: — Припа-а-адал! Это я за корягу зацепился и со всего маху оземь шмякнулся, — потер ушибленное место парень.
— А чего орал как резаный? — допытывался Чеслав.
— Так кто ж не заорет, когда узреет такое... Такое... У-у-у! — На лице Кудряша появилось недавнее выражение ужаса. И хотя сейчас он всего лишь рассказывал о пережитом, его от этих воспоминаний даже передернуло. — Б-р-р... Темень! Гляжу — страшко из-за деревьев на меня сунет! Не разобрал, думал, оборотень какой, вурдалака... Ну все, думаю, принимайте, Великие, мою душеньку. Выпьют сейчас нелюди всю кровушку да утянут в болото топкое. Вот и заорал напоследок...
— И меня в смерть перепугал! — тряхнул головой Чеслав.
— Да ну? И тебя?!
От такого открытия Кудряшу, кажется, стало еще легче. Он даже хохотнул, и не без удовольствия.
Но у Чеслава был к нему вопрос — наверное, самый главный:
— А ты зачем здесь вообще сподобился?
— Так тебя искал... — удивился словам друга Кудряш.
— Искал? Зачем?
В Кудряше взыграло справедливое, на его взгляд, возмущение:
— А что ж ты без меня из городища подался? — И он, уперев руки в бока, подступил к Чеславу.
— Да уж больно слаб ты был. Потому и не кликнул с собой.
— Я слаб? — ткнул себе в грудь парень. — Да не слабее некоторых!
Сейчас он напоминал задиристого петуха, который, проиграв бой с соседом, все еще хочет казаться грозным, и это вызвало у Чеслава улыбку, которую, впрочем, благодаря темноте его товарищ увидеть не смог. И слава скрытнице-ночи, что не узрел, а не то разошелся бы в своем возмущении не на шутку!
— А как узнал, куда я стопы направил? — перевел Чеслав разговор на другое.
— Как-как? — В голосе Кудряша таки чувствовалась обида. — Проснулся поутру, гляжу, а тебя-то и нет. На двор — и Ветра след простыл. Спросил Болеславу — она только руками развела. Я к стороже... Говорят: еще затемно куда-то подался, а куда — не сказал. Ну, думаю, и ладно, хотя мог бы мне и сказать. Иду к избе, а тут навстречу кузнец. Дай, думаю, спрошу Тихомира, авось что слышал. Но он тоже ничегошеньки не знал про твою отлучку. А после вспомнил, как видел, что ты накануне с Кривой Ледой разговаривал. Ну, после сожжения... Я ведь про то не знал, сразу после... снопом свалился... — Кудряш тяжко вздохнул, очевидно, вспомнив об усопших родичах. — Разыскал старуху, спрашиваю: о чем говорили? А она ведь после того, как мы ее с тобой тогда умыкнули, на меня что на вражину смотрит. Все никак простить не может. А не умыкни мы ее тогда, небось давно бы уже в селение предков перебралась, хрычовка кривая. Но я ее медово так спрашиваю: «А не знаешь ли чего, бабуленька?» А она насупилась, губы надула, молчит и делает вид, что меня вообще рядом нет. Ну, ни дать ни взять опороченная невинность! — Кудряш даже хлопнул себя по коленам, вспомнив надменность Леды. — Но я по глазу зрячему ее вижу: знает чего-то. И рассказать-то ей хочется, аж чешется. А не говорит, короста! Я тогда махнул рукой: ничего, мол, ты, бабка, не знаешь, только значимости себе придаешь. И сделал вид, что уйти хочу. Тут у нее и вырвалось: «А вот и знаю!» — Кудряш вполне похоже передал голос Кривой Леды. — «Да тебе, злыдень, ничегошеньки не скажу».
Чеслав, не удержавшись, хмыкнул и покачал головой, потому как и сам был хорошо знаком с таким поведением старой плутовки. Только пока что ему от нее ничего нужно не было, и старуха сама делилась с ним подсмотренным и подслушанным. Но каково же пришлось с ней Кудряшу!
Древняя Русь времен язычества. Русь еще поклонялась Яриле и Сварогу, Перуну и Ладе. Языческим божествам приносились богатые жертвы. Едва увидев купающуюся в реке красавицу из враждебного племени Неждану, молодой охотник Чеслав влюбился без памяти. Он был готов пожертвовать всем ради красавицы Нежданы. Но их роды издавна враждовали, женитьбу на этой девушке его близкие сочли бы предательством. Однако страсть затмила разум юноши, он похитил Неждану и спрятал в лесу. Его отец, глава рода, приказал сыну вернуть чужачку.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.