Червь Уроборос - [155]

Виглус, выкатив глаза и хватаясь рукой за грудь, попытался встать, но не смог.

Хеминг с трудом приподнялся, шаря в поисках меча, затем рухнул на стол перед собой с ужасным горловым хрипом.

А Корс вскочил, дрожа, и его тусклые глаза зажглись ликующей злобой.

— Король метнул кости и проиграл, — выкрикнул он, — как я это и предвидел. И теперь дети ночи забрали его к себе. А ты, проклятый Кориний, и вы, сыновья Корунда, — лишь мертвые свиньи передо мной. Все вы испили отравы, и все вы погибли. Теперь я сдам Карсё Демонам. И им, а также вашими телами с моим снадобьем, гниющим в ваших кишках, я куплю себе мир с Демонландом.

— О ужас! Тогда и я тоже отравлена! — завопила леди Зенамбрия и упала в обморок.

— К сожалению, — сказал Корс. — Вини за это передачу кубков. Я не мог заговорить, пока яд не сковал тела этих окаянных дьяволов и не обезвредил их.

Кориний сжал челюсти, словно бульдог. Мучительно скрежеща зубами, он поднялся с кресла с обнаженным мечом в руке. Корс, проходивший мимо него к двери, слишком поздно понял, что позабыл о хозяине пира. Кориний, хотя пагубное снадобье и спутало саваном его ноги, был все же слишком быстр для Корса, который, убегая от него к двери, успел лишь схватиться за тяжелые портьеры, когда меч Кориния вонзился ему в спину. Он упал, вяло корчась, словно нанизанная на вертел жаба. И стеатитовый пол стал скользким от его крови.

— Хорошо. Прямо в кишки, — сказал Кориний. У него уже не было сил, чтобы вытащить меч; он покачнулся, словно пьяный, и сполз наземь, упираясь о косяк высокого дверного проема.

Некоторое время он лежал там, прислушиваясь к шуму битвы снаружи, ибо Железная Башня упала на внешнюю стену, проломив брешь во всех линиях защиты. И через эту брешь Демоны хлынули в крепость Карсё, куда ни разу не ступала нога прорвавшегося силой неприятеля за все столетия с тех пор, как она была построена Горайсом I. Тяжко было Коринию лежать, прислушиваясь к этому неравному бою, будучи не в состоянии шевельнуть и рукой, когда все те, кто мог возглавить оборону, были мертвы или умирали на его глазах. Но ему становилось легче дышать, а боль немного утихала, когда его взгляд останавливался на грузном теле Корса, извивавшегося в смертельной агонии на его мече.

Так прошел почти час. Физическая мощь Кориния и его стальное сердце позволяли ему сопротивляться силе яда долгое время после того, как все остальные уже испустили дух. Но вот битва окончилась, и победа досталась демонландцам, и лорды Юсс, Голдри Блусско и Брандох Даэй с рядом своих воинов вошли в пиршественный зал. Были они вымазаны в крови и пыли битвы, ибо крепость была захвачена не без могучих ударов и смертей многих крепких мужей. Когда они остановились у порога, Голдри промолвил:

— Вот и сам пиршественный зал смерти. Как же нашли они свою кончину?

Лицо Кориния омрачилось при виде демонландских лордов; он изо всех сил пытался подняться, но со стоном осел обратно.

— В моих костях бесконечный холод, — промолвил он. — Вон тот чертов предатель погубил нас всех отравой, иначе кое-кто из вас обрел бы смерть от моей руки прежде, чем вы ворвались бы в Карсё.

— Принесите ему воды, — сказал Юсс. И вместе с Брандохом Даэй они осторожно подняли Кориния и отнесли его в его кресло, где ему было бы более удобно.

Голдри произнес:

— Вот живая леди.

Ибо Шрива, сидевшая по левую руку от отца и тем самым избежавшая отравленного напитка при передаче кубков, поднялась из-за стола, где сидела молча, сжавшись от страха, и разразилась потоком слез и испуганных причитаний у колен Голдри. Голдри приказал отвести ее в лагерь и надежно приютить до утра.

А Кориний был уже при смерти, но собрался с силами, чтобы выговорить:

— Я радуюсь, что не от вашего меча погибли мы, но от несправедливых причуд Фортуны, чьим орудием были этот Корс и дьявольская гордыня короля, возжелавшего запрячь в свою колесницу Небеса и Ад. Фортуна — настоящая шлюха, сначала приласкала меня, а теперь вот так ударила в живот.

— Не Фортуна, господин мой Кориний, — сказал Голдри, — но ступающие бесшумно Боги.

К этому времени принесли воду, и Брандох Даэй хотел дать ему напиться. Но Кориний воспротивился этому, дернул головой и опрокинул чашу, яростно глядя на лорда Брандоха Даэй.

— Мерзавец, — сказал он, — значит, и ты тоже явился осквернять могилу Витчланда? Хочешь ударить меня в самое сердце, ты, танцовщица, а не воин.

— Почему же? — ответил Брандох Даэй. — Допустим, собака укусит меня за ляжку — должен ли я укусить ее в ответ за то же самое место?

Веки Кориния сомкнулись, и он слабым голосом произнес:

— Как выглядят твои бабские побрякушки в Кротеринге после того, как с ними повозился я? — и после этих слов ползучая отрава добралась до его могучих сердечных мышц, и он скончался.

Тогда в просторном пиршественном зале воцарилась тишина, и в тишине послышался звук шагов, и лорды Демонланда обернулись к высокому дверному проему, что зиял, словно сводчатый зев темной пещеры; ибо Корс сорвал в своих смертных муках тканые портьеры, и они лежали кучей на пороге под его мертвым телом, меч Кориния упирался эфесом ему в ребра, а клинок на фут торчал из его груди. И на их глазах в дрожащем свете факелов через порог переступила леди Презмира, увенчанная короной и облаченная в свои богатые одежды и парадные украшения. Ее лицо было безрадостно, как зимняя луна, что плывет высоко среди легких облаков в ветреную полночь перед собирающимся дождем, и эти лорды, очарованные ее печальной и холодной красотой, стояли, лишившись дара речи.