Чертухинский балакирь - [2]

Пошли дети один за другим у Акима, хотя первое время были они всем в немалую радость… Петр Кирилыч, если дома случался, с ребятишками возился за няньку, врал им на печке, что в голову влезет; Мавра круглый день сбивалась с ног со скотиной и зыбкой, а бессловесный Аким тянул и тянул мужичье тягло на горбу… Жили первое время, инда люди дивились…

Потом пошли нелады… Семья у Акима стала расти не по дням, а по часам, стало в избе тесновато и еще теснее в красном углу под божницей за дубовым столом.

*****

Качает Мавра в зыбке благого ребенка - какую ночь напролет ревет и ревет, инда до хрипоты обревелся, и сами у нее слипаются веки.

"И не один ведь обревыш не сдохнет!.." - думает она про себя…

Подумала так и сама испугалась.

"Наверно, брюшко!" Спохватившись, нагнулась она над малюткой, и в это время ударил ей в уши здоровый, раскатистый храп, который, как колеса, катился с полатей, где всегда спал Петр Кирилыч.

"Вот человек зарожден, - в первый раз подумала Мавра, с завистью слушая Петра Кирилычев храп: - В парнях не гулял, жениться не женится и палец о палец не стукнет… не то что мой дурак!"

В стороне, на тесовой кровати спал, как бездыханный, Аким. Одна рука у него свесилась вниз, и в окошко на нее бил полный месяц: будто рука Акима крепко зажала в мозолях месячный луч, переливаясь вздутыми синими жилами и пугая своей худобой.

"Осподи-бог-батюшка, - тихонько говорит Мавра, крестясь на темный образ угодника Миколы в углу, - кожа да кости, куда что девалось! Какой был ведмедь!.. Да и не диво: с утра до темной ночи как на точиле!.."

Залегла с той поры в ней тайная нерушимая злоба на Петра Кирилыча, долго прятала она сначала ее в себе, а потом, когда шестым затяжелела, решила поставить все на своем и Петра Кирилыча от дома отшить…

*****

- Слушай, Аким, - завела она в глубокую полночь однажды разговор после мужниной ласки, - долго так будет?..

- Чего ты еще, Мавра?.. - не понимая, тихо спрашивал Аким.

- "Чего, чего"!.. Кажись бы, и сам мог догадаться!.. Насчет брата!

- Ну!..

- "Ну-ну", как безголовый… На лихву нам, видно, бог послал такого братка… вот что… - шепчет Мавра Акиму под одеялом, - вот про него что добрые люди судачат!..

- Полно, Мавра, не греши, как другие! - еще тише шепчет Аким. - Брата язык его губит!

Приподнялся Аким и уставился на полати, где стрекочет сверчок и безмятежно Петр Кирилыч задувает в обе ноздри.

- Это все душегубная кровь… толкает она его от работы и от всякой думы… Добро бы, что приносил…

- Мавра!..

- Да ну тебя - офеня!.. Офеня и есть!..[1]

"Не услыхал бы, - думает Аким про себя и опять взглянул на полати, -баба дура, ей что взбельмешится в голову, самому черту не выдумать!.."

- Диво ли, мужик гладкий, ничего не делает! - глубоко вздохнула Мавра и повернулась к мужу спиной, зацепила привычно ногой за веревку от люльки и скоро заснула.

"Да. Оно что правда, то правда… да поди ж ты!" - не раз сказал Аким сам себе, после разговора с женой не сомкнувши досвету глаз.

*****

Стала Мавра на Петра Кирилыча сильно коситься и куском его попрекать… Сидели они как-то раз за столом, Аким и Мавра молчали, а Петр Кирилыч забавлялся с рыжим Пронькой.

- Вырастет Пронька, непременно разбойником будет! - сказал Петр Кирилыч, вздумав пошутить.

Мавру всю обдало жаром.

- Разве ты окрестишь, - ответила она через минуту, поглядела на Петра Кирилыча - рублем подарила и отодвинула от него чашку с мурцовкой. - Разве ты окрестишь да научишь, братец родимый!..

Петр Кирилыч так и осекся, недоуменно глядя на Мавру и брата, который сидел и, как не его дело, зобал ложку за ложкой.

- Аким, чтой-то седни навной, что ли, Мавру укусил?[2] - попробовал Петр Кирилыч перевести все на шутку.

- Эх ты, балакирь!.. Валтреп Иваныч!.. - пропела укоризненно Мавра под самый нос Петру Кирилычу. - У какого воробья, и у того есть дело, а ты вот сидишь да за ложкой потеешь!..

- А и верно это, Аким?.. А?.. - заглядывая брату в глаза, спрашивает Петр Кирилыч.

- Совершенно! - буркнул Аким.

- Ты бы хоть, хахаль, женился, а то ни семьи в дому, ни свиньи в двору!.. Какой же ты мужик после этого? Смех один да слезы, а не мужик!..

- А твое как рассуждение, Аким?..

- Совершенно! - опять тихо и смущенно промолвил Аким, не глядя на Петра Кирилыча.

- Ну, коли по-твоему так, и по-моему эдак: ищи, Мавра, невесту… Нарядим подклет: буду мужичить!..

- Нешто кабы… Только что же это ты думаешь: под окном они у тебя сидят, дожидаются… Упустил жар из печки - борода в колечки!.. Теперь за тебя ни одна дура не пойдет!..

- Не чешись забором, Мавра! - весело ей говорит Петр Кирилыч.

- Чего уж тут, не мужик, а картина, не язык, а колоколец… Только, братец родимый, кто на руки-то спор, тот на язык не скор!..

- Полно, Мавра, от одного слова весь мир пошел!..

- Валтреп!..

- Наладила!..

- В сам деле, Мавра, чего талабонишь попусту! - осторожно заметил Аким, в искосок посмотревши на Мавру. - Тыр-быр - семь дыр, а толку никакого! Чего тебе надо от брата? Живет и живет человек!..

- Молчи, коровье ботало!.. Лучше молчи у меня, а то так дерну ухватом…

И взаправду протянула бы Акима по спине, если бы тот не увернулся и не выскочил в сени.