- Катись! - крикнул Максяха в самое ухо Петру Кирилычу и повернул его за плечи, колонув в спину коленом, но Петр Кирилыч не повалился, только шатнулся немного и пошел от хоровода не спеша, впервые почуяв, что такое обида и горечь ни за что ни про что.
Зашагал он прямо по улице и на середине села свернул по лесному выгону в поле, за которым в то время много ближе к селу стоял наш дремучий чертухинский лес…
Опустил Петр Кирилыч от этой обиды свою русую кудрявую голову и не видит уж, как катится по небу месяц, чекая яркие звезды: чеканет, а они и падают вниз, соединив золотой ниткой на один вещий миг небо и землю…
Слышит Петр Кирилыч громкую песню, которую хоровод затянул у него за плечами: парни запевают, вроде как спрашивают, девки подхватывают, вроде как отвечают…
- Наш чертухинский балакирь
Распустил с полатей враки!..
- Говорит, что он мужик:
На боку весь день лежит!..
"Правду говорит Мавра: жар упустил! - сказал сам себе Петр Кирилыч, слушая заливистые девичьи голоса. - Что правда, то правда!.."
Идет Петр Кирилыч непокрытый, в одной рубашке, без пояса, под рубаху ему весенний теплый ветерок поддувает, и месяц смотрит на него с самой середки неба, и губа у месяца будто съехала в сторону, смотрит он на Петра Кирилыча и тоже смеется…
Завертелась у Петра Кирилыча снова в голове разная блажь, с которой и прожил он весь свой век, как иной проживет его с бабой…
*****
И не заметил Петр Кирилыч, как вошел он по большой дороге в опушку. По опушке стояли розовым клубом прилесные ольхи, и сквозь них серебрились изредка гладкими точеными стволами осины, рудела сосна и червонела елка, бог знает зачем вышедшие сюда на прилесок из матерого леса…
В лесу все как помолодело с весной и теперь млеет умытое и обогретое в весенней теплыни и расправляет в земле захмелевшие корни… Скоро лес пошел густой и высокий, дорога просунулась меж еловых стволов, вытянутых в струнку, как солдаты на часах, и между ними становилось все темней и темнее…
Вдалеке по-прежнему ухал сыч-ухало, утки на реке заливисто крякали и селезни дрались, трепыхая на воде за версту крыльями…
"Как бы ведмедь не заломал", - подумал Петр Кирилыч, остановившись, огляделся кругом и увидел, что уже дошел до самой Густой Елки на просеке и что дальше будет Светлое Болото, на котором и жил в та поры леший Антютик…
"Да чего доброго, вместо ведмедя самого бы не встретить!.."
Вот в эту-то ночь как раз и встретил Петр Кирилыч Антютика в лесу, а может, и сам он к Петру Кирилычу вышел, потому что, как увидим потом и не сразу, было у этого Антютика к Петру Кирилычу дело…
*****
Прилег Петр Кирилыч на мох под Густой Елкой и загляделся наверх, а вверху все горит и сияет, как на каком празднике, зве-езд - до лешей матери, и на самой середке неба, как напоказ, остановилась луна…
"Отчего это только луна круглая? - спросил сам себя Петр Кирилыч, -ишь ведь какая, словно обточенная!.."
- Есть о чем подумать, нечего сказать!.. Эх ты, балакирь! - услышал вдруг Петр Кирилыч совсем рядом с собой насмешливый голос.
В лесу тихо, рядом никого нет, и не видно, чтобы и поодаль кто-нибудь был, а голос…
"Что бы это такое? - озадачился Петр Кирилыч. - Ведь это… пожалуй…"
Уперся Петр Кирилыч против себя и в темноте скоро разглядел муравейник, а возле муравейника мохнатую кочку, из кочки этой идут по земле большие усы, на манер травы белоуса, над усами шапка, а под шапкой то ли зайчики от луны играют, то ли горят на Петра Кирилыча в самый упор большие да зеленые такие глаза, как у рыси, когда она на человека с елки засмотрится…
- Ты что за пыхто? - отважился Петр Кирилыч спросить. - Ты что, говорю я, за человек будешь? - повторил Петр Кирилыч погромче, потому что ответа никакого не получил…
В лесу стало еще тише, и по небу запрыгали звезды, и месяц стронулся с места и покатился под синюю гору, во всю мочь обливая еловые лапы зелено-искристым светом…
- Я… не чело… век! - вдруг отвечает кочка.
- О-о!.. Что же ты, баба, что ли? - опять спрашивает Петр Кирилыч.
- Нет, Петр Кирилыч, и не баба… - говорит опять кочка, - я не баба и не мужик, - говорит, - а что-то вроде того и другого!
- Ну, уж это ты немного… того!..
- Ничего даже не того… Я - твой сват!..
- Вижу, что сват… потому больно… усат!..
- Как хочешь… Только такого свата тебе не найти…
- Где тут!
Петр Кирилыч приподнялся на локтях, чтобы получше разглядеть, и стало почему-то ему ни капельки не страшно, потому что голос такой умильный да ласковый, а откуда он идет, пока хорошо не поймешь…
- Я, - слышит опять Петр Кирилыч, - вижу твое положение и готов тебе поелику помочь… Вот только если ты будешь согласен…
- Вот мать честная!..
- Тогда мы это дело живо обделаем… Чего проще - найти тещу? Так хочешь?..
- Да как же не хотеть: от меня все девки морды воротят!..
- Это что… будешь, Петр Кирилыч, не балакирь… а кум королю!..
- Только вот невестка говорит, что жар упустил - ничего, пожалуй, не выйдет!..
- Выйдет… Я хочу тебе посватать… дубенскую девку!..
- Что ты?.. Да она ведь утопит!..
- Не утопит у нас… я скажу, так не утопит!..[5]
- Ну, если так, - говорит Петр Кирилыч, - тогда нешто бы… А она… то есть эта самая девка… как?… Ничего?.. Красивая?..
