Чертова кукла - [32]

— Так не видали, не знаете? — приставал Яков. — Очень странно. Странно и опрометчиво так исчезать, когда он нужен.

Наташа сердито поглядела на него.

— А это не опрометчиво приезжать ко мне целой толпой? К чему, спрашивается?

— Ну, извините, — басом сказал Юс. — Я и то сомневался, да все Яков. Говорил, такое у вас здесь кладбище, что и собаки только одни дохлые. А Шурина, мол, у вас добыть можно.

Михаила часто звали "Шурином".

— Уж приехали, так идите в комнату, — проговорила Наташа и повернулась. — Не на дожде же мокнуть. Я попрошу хозяйку самовар поставить.

Гости двинулись за ней.

— Вот это ладно, — бросил Яков, снимая и встряхивая длинный мокрый кожан. — Я точно знал, две бутылочки рыженького захватил. Здесь ведь глушь.

Низенькая, просторная горница была темновата, но чисто прибрана. Наташа брезгливо покосилась на бутылки коньяку в руках Якова и вышла поискать свою дьячиху.

Гости расселись у стола с розовой скатертью. Хеся поодаль, молчаливая.

— Да коли этого… того… коли он уроки какие-то в графинином доме все давал… так графинин этот внучек должен знать… Ходы-то близкие… — медленно произнес Юс.

Яков так и вскинулся.

— Что? что? Какие уроки? Кто говорил уроки? Хеся, вы говорили…

Хеся пожала плечами.

— При чем же тут я? Ничего я не знаю…

— Да, может, напутал, — сдался Юс. — Я человек приезжий. Я к тому, что Шурина-то очень нужно. Не сидеть же нам зря без него? Либо так, либо этак.

Наташа вернулась, села к столу у мутного оконца и, положив голову на руку, неласково глядела на гостей.

— Давненько я вас, Сестрица, не видал, — обратился к ней Потап Потапыч.

— Кашляете?

— Да, это уж всегда. А теперь еще простудился на сырости. Вот чаю хорошо.

— С архиерейскими сливочками! — развязно подхватил Яков. — У меня и штопор в кармане!

За чаем опять Потап Потапыч стал заговаривать с Наташей. Она отвечала отрывисто, потом вдруг сказала, обращаясь ко всем:

— Я ничего не знаю и желала бы и впредь ничего не знать. Михаил со мной ни о чем не говорит, я виделась с ним как сестра, больше ничего. Отсюда я думаю через неделю уехать.

Потап Потапыч удивленно вздохнул и закашлялся.

— Уехать? — хихикнул Яков.

— Да. Совсем.

— Ого, Сестрица, вот как! — удивленно протянул Юс. — Это что ж, официально? Это новость.

Яков вмешался.

— Смотря для кого. Наталья Филипповна давно нам давала понять, что у нее… другие задачи. Шурин знал.

— Нет, какие же "другие задачи"… — заговорила Наташа, сдерживаясь. — Просто я утомлена, измучена, ни на что не гожусь… Решительно ни на что. Мне хотелось бы пожить где-нибудь одной, собраться с мыслями, заняться чем-нибудь для себя…

Потап Потапыч опять вздохнул, а Яков опять засмеялся.

— Ну да, ну да, всем нам пора бы собраться с мыслями да начать каждому о себе заботиться! Эту новую проповедь благополучия всех и каждого мы тоже слышали! Да и без проповеди уж на то пошло! Занятий много есть: кто науку избирает, кто искусству хочет послужить… Вы что же, Наталья Филипповна, цветы по фарфору в вашем уединении будете рисовать?

— Яков! Вон! — вскрикнула Наташа, поднимаясь со стула. — Как вы смеете так со мной разговаривать?

Все разом вскочили. Юс замахал руками на Якова.

— Ну, ну, что это, в самом деле? Сестрица, да ведь так нельзя! Плюньте, господа!

Яков уже сам струсил, побледнел и бормотал что-то извинительное.

Наташа махнула рукой и села. Потап Потапыч, кашляя, заговорил примиряюще. Понемногу обошлось. Гости веселели. Не то что веселели, а становились говорливее, Яков развязнее, хотя к Наташе прямо уже не обращался.

— А что, Сестрица, вы Петю видали прошлым летом? — спросил Потап Потапыч.

— Да, видела. Случайно. Недолго.

— И я видал, уж под осень, — сказал Юс. — Что, Сестрица, у вас насчет стенок, ничего?

— Хозяйка глуха. А работника нету дома.

— Я видал, — повторил Юс. — Ничего себе, он ничего. Назад ему все равно ходу не было, да он, как понял, и сам не требовал. Поверить же ему поверили. Ясное дело.

— Ясное дело! — подхватил Потап Потапыч. — Я при первых вестях о нем разобрал, в чем штука, и хоть посейчас ничего подробно не слышал, а знаю. Лучше ему кончить и нельзя было, раз уж пришло это в голову, свернулся.

— Дикая мысль, — сказала Наташа, кутаясь в платок. Она знала, что Петя был младший брат Потапа Потапыча, которого он чуть ли не воспитывал. Судьба Пети решилась этой осенью и была ужасна. Тем не менее и Потап Потапыч, и другие, и сама Наташа говорили о Пете спокойно, с привычной простотой и без большого интереса. Потап Потапыч с давнего времени не видал его, ну так сообщали подробности.

— Мысль не дикая, — промолвил Юс. — Понять можно. Сидели, засиделся немного, а тут его этой нашей катастрофой азефской сразу ошарашило. И на воле-то скольких пришибло. Он так понял, что всему общему конец, и каждый за свой страх пусть действует. Фантазия разыгралась, сдержки соскочили. Коли оттуда мог один человек столько дел наделать, так и отсюда может. Тот хороших людей обманывал для подлых дел, а я, мол, буду подлецов обманывать для хороших дел.

— Нельзя же так! Невозможно же! — заволновалась все время молчаливая Хеся.

Потап Потапыч кивал головой с довольным видом.