Чертова дюжина - [157]

— Уходите, — шепнул я и для ясности указал стволом на пещеру.

— Фигушки, — ребячливо возразил писатель и недобро ухмыльнулся.

— Убьют — кто напишет про наши приключения?

Он не принял шутки и серьезно заметил:

— Это — мое дело.

Я хотел спросить, зачем тогда пригласили меня, но сверху посыпались камешки — в каких-нибудь десяти метрах. Люди над обрывом остановились и тихо переговаривались. Третья порция «лампочек» с шипением взмыла к тучам. И тут нервы у писателя сдали. Он выстрелил… От неожиданности я машинально тоже спустил курок. Здорово вышло! Грохот и свист эхом прокатились над островом. К ним примешался вопль боли: одну сволочь пуля нашла. А может, осколком камня зацепило — тоже не подарок. Однако минутное замешательство врага прошло, и с гребня грянул ответный залп, да такой, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Я прижался к валуну, закрывая руками лицо. Савельев не догадался. Его громкий стон послужил тому доказательством.

Пальба смолкла. Сначала я подумал — из-за погасших ракет. Разубедил голос сверху:

— Эй, идиоты! Отдайте писаку с женой — и мы вас не тронем!

Ясно! Предельно ясно… Они только подтвердили мою уверенность в причинах прежнего деликатного обращения с яхтой и пассажирами. Если бы боевики имели задачу убить Савельевых, то давно бы шарахнули по судну из гранатомета — и привет! Я обнаглел:

— Эрнест Сергеевич, ну-ка вмажь! — И дал короткую очередь.

Наверху забористо выругались.

— Сами напросились! — пообещал тот же мужик.

«Сейчас посекут», — подумал я, вновь защищая лицо, но месть не последовала. Ага, задумка понятна: мы их снизу не достанем — мешает гребень обрыва. Они не дадут нам двигаться, а к рассвету заставят нас опорожнить магазины и возьмут голыми руками.

Для проверки я отбросил в сторону горсть мелкой гальки. Тотчас в район падения камешков легли пули. На звук палят, гады, и довольно метко.

— Нравится? — осведомился невидимый собеседник.

— Возьмите меня и не трогайте жену! — хрипло предложил Эрнест Сергеевич.

— Мы бы и рады, да твой дружок настаивает. — Гаденькое хихиканье. — Больно, говорит, сладкая.

— Скоты! — взвизгнул Савельев и разрядил обойму целиком в направлении болтуна.

Жаль… Надеюсь, у гренадера есть запасная.

У входа в пещеру послышался шорох. Неясный силуэт замер под обрывом. Судя по росту — Евгений. Что-то пшикнуло и спустя мгновение в воздухе просвистел некий предмет. Брошенная навесом новогодняя петарда взорвалась точно за гребнем — среди залегшего «пятнистого воинства».

— A-а, суки! — истошно взвизгнули там. Вероятно, кому-то сильно прожгло штаны.

Лязгнули затворы, но звук их потонул в ужасном грохоте. Вдохновленный успехом, Женя забросил целую связку «шутих» и прочей ерунды, которая принялась рваться одновременно, издавая вой и треск. Разноцветные огни, словно шальные, заметались между повскакивавшими бандитами, натыкаясь то на одного, то на другого. Оказывается, в умелых руках и фейерверк может стать оружием, во всяком случае, психическим.

Мы с писателем воспользовались легкой паникой и отчаянным броском проскочили к пещере. В лаз забирались, не обращая внимания на острые выступы. Евгений влез последним и вовремя: настоящий ливень свинца обрушился на несчастные валуны.

— Спасибо! — с чувством поблагодарил я гренадера, спасшего наши шкуры.

Он промолчал, сосредоточенно колдуя над двумя металлическими банками при зыбком освещении фонарика-брелка.

— А это что?

Женя не ответил, чиркнул спичкой и запалил торчащие из днищ фитили. Затем метнул банки одну за другой через входное отверстие пещеры на берег. Потянуло дымом.

Разумно… Дымовая завеса на тот случай, если боевики вздумают искать убежище беглецов: темноту луч фонаря пробьет, а дым — дудки!

Мы продвигались на ощупь, медленно. Лаз постепенно расширялся и имел заметный наклон вниз. Впереди забрезжил свет. Вскоре пальцы перестали касаться шероховатых стен и мы очутились в «зале» высотой метра три и шести в диаметре.

— Свои! — обрадовался Ростислав Владимирович, наставив на нас фонарь.

— Ой! — вскрикнула Беата и кинулась к мужу. Лицо и рубашка у того были залиты кровью.

Вдвоем с Таней они усадили Эрнеста Сергеевича на выступ в стене и принялись хлопотать. Пули писателя не задели, но порезов от осколков камней имелось предостаточно…

* * *

В пещере, ставшей нашим временным убежищем, стоял жуткий колотун. Если учесть, что одежду сушить было негде, то представить положение несчастных туристов не составит труда. Особенно досталось раненым и больным. Никита Петрович надсадно кашлял, у Павла поднялась температура и вся нога горела, матросик хлюпал носом. Да и Савельев сдал. Поэтому ночную вахту предстояло нести четверым: капитану, боцману и нам с гренадером. Пост назначили метрах в двадцати выше по штольне и заступали парами — вдвоем меньше шансов проспать возможную вылазку боевиков.

Усугубляло бедственное положение: отсутствие света и огня. Фонарик боцмана и брелок Евгения — вот и весь осветительный арсенал. Про огонь вообще молчу: дрова для костра в подземелье, сами понимаете, не валяются. Умелец Семен соорудил некое подобие факела из тряпок, пропитанных отобранными у женщин духами, но спирт быстро выветрился, а палить сухую ветошь — неблагодарное занятие.