Чёртов меч - [6]
С его точки зрения, напасти на свете встречались только четырёх сортов: голодуха, война, мор и аристократы. В засилье сверхъестественных сил прагматик-староста не верил, уверенный, что Господь не допустит адские наваждения бродить по земле. Другое дело — обычный промысел: тут уж кому как повезёт; в конце концов, замок Тёмного Властелина был не так уж ближе к Погорелке, чем преисподняя.
Солнечный день выдался славный. Староста вёз на своей немолодой, но ещё плотненькой и сытой лошадёнке сено с арендованной у графа за жнитво пустошки, подрёмывал и размышлял о разном, когда лошадёнка, никогда в жизни ничему не удивлявшаяся, вдруг встала, как вкопанная, и заржала, как барский неженный конь. Староста вздрыгнулся и проснулся.
К деревенской околице по тракту ковыляло что-то такое диковинное, что рука старосты невольно потянулась к ладанке на шее.
Диковинное было — баба в мужских штанах, тощая, как жердь, но с тяжёлыми грудями, распирающими барскую розовую рубаху, всю в блеске. Глазищи у бабы были дикие, губищи такие, будто в них пчела вцепилась, а растрёпанные волоса — седые, дающие на свет, вроде бы, краснинку, как кровь в воде. В хиленьких ручонках с длинными нелюдскими когтями баба несла неведомой блестящей кожи торбу, а за спиной — громаднющую железину в сусальном золоте, откованную вроде меча, но как бы нерадивым или безумным оружейником. И баба эта посмотрела на старосту Эдхорта и радостно оскалилась белыми зубами.
В общем, Господь, в конце концов, самоуверенного старосту покарал: пришлось ему на старости лет увидеть ведьму.
Эдхорт гикнул и огрел лошадёнку кнутом по ушам. Непривычная к такому обращению, и без того перепуганная лошадёнка всхрапнула и помчалась вскачь, взбрыкивая задом, бодро, будто помолодев на пяток лет.
Жители Погорелки, увидав несущуюся во весь опор буренькую старосты Эдхорта, сразу поняли, что дело нечисто. Мужики похватались за колья и вилы, бабы от греха подальше захлопывали окна. Только вездесущие и бесстрашные мальчишки восхищённо глазели на идущую по тракту ведьму — как она покачивается в своих диковинных нелюдских сапогах и тоже на всех глазеет.
Глаза у ведьмы, впрочем, были вовсе не чёрные и не зелёные, как у отродья преисподней, а, скорее, голубенькие, как у котёнка. Оттого вид у неё был не чересчур страшный, если присмотреться поближе.
— Не бойтесь, правоверные! — осеняя себя защитным знаком Божьим, басил кузнец. — Ничего она не сделает, ежели, значит, пошлёшь её в бездну с верою, а потом прочтёшь «Да благослови мя»…
— Ох, бабоньки! — удивлённо заметила тётка Афнутия по прозвищу Балаболка. — Задницу-то она как себе обтянула! Вроде будто для соблазну — а чем там у ей соблазнять-то?
— Молодая ещё, — задумчиво сказал Дошка, известный ходок, физически не способный по доброте душевной сказать о бабе что-то дурное. — Она, видать, в ведьмы-то пошла, потому что такая страшненькая уродилась… Тяжело ж такой чувырлой жить…
— А вон там у ней что за штуковина? — с любопытством спросил отставной солдат Хернор. — На что ж она этакую дуру с собой волокёт? Не, мужики, не ведьма — тронутая.
И как-то это очень здраво прозвучало. Народ даже успокоился. Но кого-то из мальчишек постарше и потолковее всё же послали в деревенскую церквушку за Отцом Афалием. На всякий случай.
Аллочка смотрела на всю эту суету и поражалась.
Деревушка оказалась неухоженная и грязная: домишки различались по степени убогости от хатёнки, крытой свежей соломой до чего-то почерневшего и напоминающего старый сарай. Жители деревушки выглядели компанией бомжей-попрошаек, с той только разницей, что бомжи смотрятся ухоженнее и носят обувь. Из местных в сапогах были только двое: тот седой косматый старик, который на тракте хлестнул свою побитую молью клячу, и громадный детина, покрытый таким слоем копоти и въевшейся грязи, что Аллочка даже черты лица не могла толком разобрать, только глаза блестели. Прочие ходили босиком, разве ещё парочка — в лаптях, которые Аллочка не узнала.
Замученные тётки в тёмных длинных хламидах, замотанные по самые брови платками, как сектантки, казались все на одно лицо — старушечье. А тощая полуголая мелюзга очень подходила, чтобы водить её за ручку по вагонам метро, причитая: «Люди добрые, мы сами не местные…»
В общем, поселяне напоминали не дачников, как Аллочка думала раньше, а какой-то ужас. И несло от них нестерпимо: чесноком, застарелым потом и чем-то кислым.
К тому же они все лопотали на языке, который Аллочка совершенно не понимала.
— Слушай, — возмущённо сказала она мечу, — ты что, не сделал так, чтобы я знала их язык?! Это бракоделие какое-то!
— Да, — печально сознался меч. — Я тебе в голову влезть не могу. Ты — Избранная, я тебе мозги ковырять не смею. Но ты не огорчайся, я буду тебе переводить, пока не выучишь.
Аллочка, совершенно не имеющая способностей к языкам, знавшая по-английски только «мерси», «чао» и «окей», сокрушённо вздохнула.
— Ну давай, переводи…
— Вкратце, — сосредоточился меч. — Вон тот, на телеге — староста. Увидел Избранную, решил, что война с Тёмными Силами начинается. Поскакал предупреждать своих. Всех переполошил — а потом они сообразили, что ты оружие не обнажаешь и ничего не приказываешь, и успокоились.
Классики правы: богом впрямь быть непросто. Особенно на чужой планете. Особенно — если инопланетяне похожи на людей Земли, как близкая родня…
Что думает герой, отправляясь на битву со злодеем, всем давно известно. А что в это время думает злодей? Тёмный властелин? Тот самый, кого мечтают убить бесчисленные рыцари?Жестокий тиран. Командир мёртвых легионов. Коварный интриган. Безжалостный убийца. Извращенец и насильник. Он вообще думает о чём-нибудь?Он — чёрный маг на троне. Он ночами строит козни и совершает чудовищные обряды. Он мечтает о чужих землях. Он водит шашни с выходцами из преисподней.Он — Дольф Некромант. О чём он может думать? В этой книге он расскажет об этом сам.
«Внутри каждого, наверное, живёт зверь. Только он не мерзкий, не низкий и не подлый… то есть, конечно, и такие бывают, но не в этих случаях. Зверь — просто зверь.».
Надо же было хоть раз в жизни написать фэнтези о попаданце! Все пишут)))
Они пожирают нас. Они воруют наши чувства, наше время, наши души…И, может быть, только Вечность — настоящий Шанс спастись. Шанс первый, и последний, и единственный. Только Вечность. А что можно отдать за вечную жизнь? Душу? Кому нужна душа, выставленная на продажу… Совесть? А где она…А что у нас ещё есть? И с чем мы пойдём в эту Вечность? Как нам там будет — на пиру Вечных Князей и Хозяев Ночи?
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.