Чертог мечтаний - [14]

Она прекрасно понимала, почему Гордон настороженно относится к ней. Почти всегда он видит перед собой благовоспитанное утонченное создание — результат усилий многочисленных гувернанток и учителей. Но временами проскальзывают в ее поведении черты, приобретенные за решеткой в жестокой борьбе за выживание, и тогда можно подметить нечто от дикой кошки, которая кусается и рычит не хуже других.

Мэгги даже извлекала некоторую пользу из своего нового статуса человека, выжившего в невероятных условиях. Она всегда могла положиться на собственные силы — духовные и физические, — если надо было защищаться. Называть вещи своими именами, видеть все в истинном свете стало ее потребностью. Теперь она свободна от идеализации и романтических глупостей, которыми некогда была начинена ее голова, от того идиотского восприятия жизни, что заставило ее безумно и слепо влюбиться в смазливого негодяя. Кевин не уставал повторять, что женщина должна бросаться в объятия мужчины, чтобы получать от него радости секса.

Мэгги, пережившая тюрьму, считала теперь, что сексуальное влечение может не иметь ничего общего с любовью. Оно в равной степени присуще и животным, не зависит от воли и неуправляемо. По ее мнению, это инстинктивная, химическая реакция, возникающая при виде привлекательного представителя противоположного пола.

Ученые назвали это естественным отбором. Самке природой предопределено спариваться с наиболее мощным и красивым самцом своего вида, чтобы воспроизвести сильных и красивых детенышей и дать им тем самым шанс выжить.

Мэгги считала: ее чувства к Гордону не имеют ничего общего с любовью и являются частью механизма естественного отбора…

Она вышла из лифта и медленно двинулась по длинному коридору, успокоенная своей логикой. До назначенной встречи оставалось еще четверть часа, поэтому спешить было некуда.

Дверь в хирургический кабинет доктора Фостера оказалась открытой. В приемной никого. Мэгги услышала приглушенные голоса из комнаты для консультации. Она опустила чемодан и сумку на пол у двери и, минуя стойку приемного покоя, вошла в маленькую комнату отдыха персонала. Ей не помешала бы чашка чаю. Суровая диета, введенная на этой неделе, начинала давать о себе знать. Зато она определенно сбросила уже несколько фунтов, и наряды, сшитые пять лет назад, с небольшими переделками теперь ей впору.

Правда, оставался один предмет туалета, который все еще вызывал у Мэгги беспокойство, — предательское черное бикини, брошенное на дно чемодана. Ну разве наденешь его в мужском обществе, особенно сейчас, когда ее бюст со второго размера перескочил на третий? Не отставали от груди соответственно и ягодицы. Мэгги не страдала полнотой, но ее тело явно отличалось пышностью форм. Она купила бы себе закрытый купальный костюм, если б имела свободные деньги. Увы, их у нее не было.

Заварив чай, Мэгги уселась за стойку в приемной, чтобы за чашкой горячего напитка скоротать время. Ее мысли вернулись к событиям минувшего понедельника, когда она ездила домой за своими нарядами. Отца, понятно, не было. Домоправительница, недавно принятая на работу, ничего не знала о дочери хозяина, и Мэгги потребовалось немало усилий, чтобы объяснить, кто она такая и почему приехала за одеждой, которая, к счастью, все еще висела в ее бывшей комнате.

Собственно, она и не думала, что наряды пропали. Отец не выкинул ничего из вещей матери Мэгги, когда та оставила его и уехала. Зачем же ему заниматься тряпками своей дочери? Это было бы равноценно признанию того, что исчезновение жены и дочери каким-то образом задело главу семейства Причард.

Мэгги увезла два полных чемодана, не желая тратить время на тщательную сортировку нужного и ненужного. Она прихватила также наиболее красивые и ценные из своих украшений, намереваясь носить их в предстоящие дни, а потом, если понадобится, выгодно их продать.

Утро в родном доме оставило тяжелое впечатление. Даже вспоминать об этом грустно.

Мэгги сидела в приемном покое, совершенно подавленная печальными мыслями. Внезапно дверь кабинета открылась, и вышла женщина с маленьким ребенком на руках. Они были в слезах. Ребенок плакал навзрыд, мать то и дело прикладывала платок к глазам. Тронутая их горем, Мэгги хотела встать и предложить помощь, но следом за посетителями появился сам Гордон. Он не заметил своего секретаря, сосредоточив внимание на женщине с ребенком.

— Ну, ну, не плачь, маленькая Крисси, — пробормотал он, нежно взяв девочку на руки. — Ты расстраиваешь свою маму, когда плачешь. — Он расцеловал пухлые щечки и покачал ребенка вверх-вниз. — Я очень сожалею, что у доктора оказались холодные пальцы. В следующий раз обещаю погреть их, договорились? А вот тебе маленький подарок за то, что ты такая смелая девочка.

Мэгги с удивлением наблюдала, как Гордон полез в карман и достал леденец в ярко-розовой упаковке.

— Дай-ка я помогу тебе избавиться от этой противной бумажки, — сказал доктор, развертывая конфету.

Ребенок тут же засунул леденец в рот. Доверчиво прижавшись к врачу, Крисси удовлетворенно зачмокала губами. Одной рукой девочка обняла его за шею.

Эта сцена поразила Мэгги. Неужели перед ней тот самый доктор, у которого она работала по пятницам? Нежный, добрый и отзывчивый? А где же его бесцеремонность, диктаторские замашки, холодные пустые глаза? Действительно, в нем сочетаются, как в книге Стивенсона, два разных человека — доктор Джекиль и мистер Хайд.