Чертежи подводной лодки - [6]

— Гастингс, позвольте, я задам вам один вопрос. Как вы думаете, почему, разговаривая со мной, она сразу же не вернула мне чертежи?

— У неё их не было.

— Абсолютно верно. Сколько бы времени понадобилось, чтобы принести их, если бы они были у неё в комнате? Или где-нибудь в доме? Можете не отвечать. Я сам скажу. Не больше двух минут! Но она сказала — через десять минут! Почему, спрашивается? Совершенно ясно, что она рассчитывала получить их от кого-то ещё, кого ещё нужно было бы убедить вернуть их. И кто же это, по-вашему? Уж конечно, не миссис Конрад. Скорее всего, кто-то из членов её семьи: сын или муж. Итак, как вы думаете, кто из них? Леонард Уэйрдейл заявил, что вечером он сразу же отправился в постель. Нам известно, что это не так. Предположим, что мать зашла к нему в комнату и обнаружила, что там никого нет. Не поддающийся описанию ужас охватил её — ведь он её сын! Она так и не нашла его, но позже она вдруг слышит, как он утверждает, что всё время был у себя. Отсюда и вывод: именно он похитил документы. В результате — она пытается договориться со мной.

— Но, мой друг. Нам известно кое-что, чего не знает леди Джульетта. Мы знаем, что её сын не мог быть в кабинете — он был на лестнице, заигрывал с хорошенькой француженкой. И вот, хотя она и не знает этого, у молодого Леонарда железное алиби.

— Всё это прекрасно, но кто же тогда украл чертежи? Похоже, вы исключили всех: леди Джульетту, ее сына, миссис Конрад, француженку-горничную…

— Вот именно. Ну-ка, попробуйте использовать ваши маленькие серые клеточки, мой друг. Разгадка у вас перед глазами.

Я уныло покачал головой.

— Ну, конечно! Вы просто не хотите подумать! Ладно, давайте рассуждать вместе: Фицрой выходит из кабинета, оставив чертежи на столе. Через пару минут появляется лорд Эллоуэй, подходит к письменному столу и видит, что бумаги исчезли. Только два варианта возможны: либо Фицрой не оставлял там документов, а попросту положил их в карман — но это маловероятно. Вспомните, лорд Эллоуэй сам признал, что секретарь мог легко снять с них копии. Либо бумаги всё ещё лежали на столе, когда вошёл лорд Эллоуэй, — и в этом случае они попали в карман к нему.

— Похититель — сам лорд Эллоуэй! — я изумлённо вытаращил глаза. — Но зачем?! Ради всего святого, зачем ему это понадобилось?!

— Разве не вы рассказывали мне о каком-то скандале в прошлом, который был связан с его именем? Вы ещё сказали, что он был впоследствии оправдан. Но попытайтесь представить, что всё это было правдой? Стоит только какому-то пятну появиться на его репутации, и в Англии его карьере политического деятеля конец. И вот вдруг кому-то понадобилось вытащить на свет божий ту грязную историю, а это значит, прости-прощай, карьера! Можно догадаться, что его попросту шантажировали, а платой за молчание должны были стать чертежи подводной лодки.

— Ах, презренный предатель! — воскликнул я.

— Нет, нет, это не так. Он умён и изворотлив, этот человек. Предположим, он сделал с чертежей прекрасные копии — он ведь талантливый конструктор, не забывайте об этом, — и слегка, совсем незаметно подправил их. Изменения, которые он внёс в каждую деталь, на первый взгляд незначительны, но все вместе взятые сводят на нет целостность конструкции. После этого он передал исправленные и негодные копии чертежей в руки вражескому агенту, скорее всего, миссис Конрад. Но он ещё и умен. На случай, если в будущем возникнут подозрения на его счёт, он сделал вид, что документы похищены. Он лез из кожи вон, чтобы бросить хоть тень подозрения на всех и каждого, кто был в доме, даже выдумал, что видел убегавшего из кабинета человека. Но тут ему не повезло — упрямство старого адмирала разбило в пух и прах его версию. Но ещё больше он старался, чтобы мы ни в коем случае не заподозрили Фицроя.

— Это лишь ваши домыслы, Пуаро, — запротестовал я.

— Это психология, мой друг. Если бы он передал настоящие чертежи, то не волновался бы так, на кого падёт подозрение. А помните, как он настаивал, чтобы детали похищения не дошли до ушей миссис Конрад? А всё потому, что передал ей подправленные копии ещё днем и не хотел, чтобы она знала о том, что «похититель» выкрал их гораздо позже.

— Интересно, насколько вы правы, — пробормотал я.

— Конечно, я прав. Я говорил с Эллоуэем, как может только один великий человек говорить с другим, — и он прекрасно понял меня. Подождите, вскоре вы сами убедитесь в этом.

Одно мне известно точно. В тот день, когда лорд Эллоуэй стал премьер-министром, Пуаро получил письмо. В него были вложены чек и фотография в самом низу которой красовалась надпись:

Моему благородному другу Эркюлю Пуаро — на добрую память. Эллоуэй.

Думается, подводная лодка класса «Зет» и её конструкция вызвала в морских кругах сенсацию. Говорили, что благодаря ей в современном корабельном вооружении произошёл настоящий переворот. Я слышал, что одна из великих держав объявила, будто в этой стране удалось создать нечто подобное, но результат испытаний впоследствии оказался плачевным. Но я по-прежнему считаю, что в тот раз Пуаро просто угадал. Когда-то ему это удавалось неплохо. Будем надеяться, что удастся и в следующий раз.