Черта - [109]

Зато власть ответила усилением антисемитской пропаганды. Чутко внимавшие ей черносотенцы тогда же, в июле 1906-го, убили одного из депутатов-евреев, Герценштейна (вы уже читали о нем в этой книге – в очерке о еврейских фамилиях). В новую Думу смогли пробиться всего лишь четверо депутатов иудейского вероисповедания и несколько крещеных евреев, один из которых, Гессен, бросил вызов системе национального учета, записавшись православным по вероисповеданию и евреем по национальности. Эти депутаты со всей энергией начали критиковать готовившийся законопроект о вероисповедных ограничениях, ибо документ уравнивал в правах всех, кроме евреев. Однако довести дело до конца депутаты-евреи и сочувствовавшие им коллеги не смогли: не желавшая мириться с критикой власть распустила и эту Думу.

В следующую, III Думу, созванную в разгар политической реакции, прошли только двое евреев. Они смогли повторить опыт коллег: вновь подняли еврейский вопрос и в 1910 году разработали законопроект об отмене черты оседлости и свободе передвижения для евреев. Но расклад политических сил в избранной по новым правилам Думе был уже иным, и правые партии добились своего: проект был оставлен без рассмотрения, зато правила передвижения евреев по территории империи с учетом Черты были несколько уточнены – в сторону ужесточения. Кроме того, по итогам обсуждения процентных норм были усложнены и условия для поступления евреев в учебные заведения. «По сравнению с условиями, существовавшими в 1905–1907 гг., это был шаг назад, возмутивший не только евреев, но и русскую либеральную общественность»[131].

В IV (последней в истории Российской империи) Думе депутатов-евреев было четверо. Задачи, выпавшие на их долю, были особенно тяжелы: в условиях начавшейся войны борьба вокруг еврейского вопроса значительно обострилась. Как уже было отмечено в главах, в которых речь шла о Первой мировой и о службе евреев в армии, антиеврейская пропаганда, пытавшаяся возложить на инородцев проблемы фронта и тыла, достигла невиданных масштабов. Поэтому для поддержки депутатов-евреев было создано Политическое бюро, куда вошли известнейшие представители еврейских партий и организаций, в том числе Оскар Грузенберг, Шимон Дубнов, Генрих Слиозберг, Максим Винавер, Яков Фрумкин.

Объединив усилия, используя самые разные методы и средства опровержения антисемитской пропаганды, депутаты и Политическое бюро смогли дать отпор попыткам представить евреев врагами России. Одной из заметных контрпропагандистских акций стала поездка депутата Керенского в прифронтовые районы для проверки на месте обвинений евреев в антигосударственной деятельности. В частности, было установлено, что распространенная по всем фронтам информация о якобы имевшем место предательстве евреев Ковенской губернии представляла собой сплошной вымысел. Ковенских евреев намеревались предать суду за то, что они якобы спрятали в подвалах немецких солдат, которые в условленный момент ударили в тыл русским войскам, что привело к поражению. В ходе расследования выяснилось, что погреба для картошки не могли вместить десятки солдат врага, а само поражение было вызвано ошибкой командира, не выставившего на ночь охрану, в результате чего его отряд был застигнут врасплох.

По мере того как все большая территория черты оседлости оказывалась в зоне боевых действий, ее население сталкивалось со все возраставшими противоречиями в политике гражданских и военных властей – при том, что и у тех и у других суть ее оставалась антисемитской. Так, в мемуарах одного из членов Политического бюро, Якова Фрумкина, можно встретить следующее замечание: «О том, до чего доходило военное командование по отношению к евреям, жившим в прифронтовой полосе, свидетельствует боевой приказ по 18 корпусу от 14 мая 1915 г., в котором имеется пункт: “гнать евреев в сторону неприятеля”»[132]. И это в тот момент, когда вышестоящее армейское командование проводило политику выселения еврейских семей из прифронтовой полосы вглубь страны. Пример находим далее у того же Фрумкина, который цитирует приказ, попавший тогда в руки депутатов: «Вследствие распоряжения командующего армией подлежат поголовному выселению все евреи, проживающие к западу от линии Ковно… Предельным сроком выселения назначено 5 мая. После этого срока пребывание евреев к западу от указанных границ будет караться законами военного времени…». Выселение, по свидетельству автора воспоминаний, осуществлялось жестко, если не сказать жестоко: на сборы было дано полтора дня, после чего начали выселять всех, включая лежачих больных, рожениц, семьи солдат, воевавших на фронте. Не прошло и нескольких суток, как многие из них, потеряв все имущество, уже ехали на восток в тесных, неприспособленных вагонах, на которых мелом было написано: «шпионы».

Вскоре, однако, и само правительство пришло в ужас от происходящей неразберихи. Надо было каким-то образом пресечь самоуправство командиров отдельных частей и что-то делать с тысячами и тысячами жителей Черты, попавшими в бедственное положение. Таким образом, именно собственные противоречивые действия властей буквально вынудили их разрешить евреям проживать во внутренних губерниях. Никакой политической линии на ослабление ограничительных мер по еврейскому вопросу в этом усматривать не стоит.