Черри влюбилась - [9]

Я аккуратно ступаю по траве, стараясь держать поднос ровно, как вдруг справа улавливаю боковым зрением нечто невообразимое. На газоне, окружённом маленькой рощицей, стоит фантастическая цыганская кибитка с гнутым верхом. Она словно сошла со страниц волшебной книги – блестящие дуги, сочные цвета – алый, жёлтый, зелёный… В открытом окошечке ветерок шевелит хлопчатобумажную занавеску в красно-белую клетку. За кибиткой поблёскивает ручей, петляет в высокой траве серебристой змейкой.

– Кто там живёт? – обращаюсь я к Скай.

– В старой кибитке? Никто. Мы иногда играли там, когда были поменьше.

Скай идёт дальше, а я застываю на месте, не в силах оторвать взгляд от чуда. В детстве я однажды видела похожую кибитку, когда мы с папой гостили в Приграничье у его друзей по художественному колледжу. Повозка стояла у обочины, а её обитатели сидели кружком у огня, кипятили воду в котле и ели хлеб с сыром. Смуглые, жилистые, они выглядели грязными и оборванными, а в длинные нечёсаные волосы молоденькой цыганки были вплетены бесчисленные разноцветные ленточки. Чубарая лошадка с мохнатыми копытами, привязанная неподалёку, щипала траву.

Папа сказал, что кибитка принадлежит «новым кочевникам», хотя ещё совсем недавно в таких передвижных домах жили «ромалэ» – настоящие цыгане, дети свободы, искатели романтики и приключений.

Я решила, что «новые кочевники» очень похожи на детей свободы и искателей приключений, и по возвращении в Глазго рассказала об этом миссис Макки.

«Не удивлюсь, если в твоём роду есть примесь цыганской крови, – хмыкнула соседка. – Уж Пэдди поколесил вволю! Тот год после окончания художественного колледжа, точнее, больше, чем год…» «Как раз тогда он встретил мою маму, – сказала я. – Может, и в ней была цыганская кровь?» Этого миссис Макки не знала, но спела мне старинную песню про девушку, которая убежала с цыганским табором. Песня была красивая и грустная и очень мне понравилась. Порой я даже думала, не сбежала ли и моя мама с цыганами. Почему бы нет? Эта версия существовала на равных с другими моими фантазиями.

А теперь у меня началась новая жизнь, такая чудесная, что даже не верится. Новая мама, целая стайка сестёр, настоящий дом, берег моря… и цыганская кибитка в саду. Я невольно расплываюсь в улыбке. Лучше и быть не может! Или может?..

VI

Пожалуй, может.

Неожиданно из-за деревьев появляется лохматая псина. Она прыгает вокруг меня, обнюхивает, становится на меня лапами.

– Эй, эй, хватит! – со смехом восклицаю я.

Пёс не унимается. Кажется, он выпрашивает лакомство – тычется мокрым носом мне в бедро, в локоть и, конечно, в поднос. Я поднимаю руки повыше, но пёс продолжает возбужденно кружить. Я вдруг наступаю на что-то мягкое, собака взвизгивает, я испуганно охаю, и поднос со всем содержимым подлетает в воздух.

– Осторожно!

Я сама вот-вот шлёпнусь, но кто-то подхватывает меня. Моим спасителем оказывается мальчик, от которого пахнет морем и дымком. Его крепкие руки не дают мне упасть, а в следующее мгновение он отстраняется, и мы растерянно глядим друг на друга в лучах закатного солнца.

– Ты в порядке?

– Э-э… да!

А как же иначе, если меня держит в объятьях загорелый мальчишка с глазами пронзительной морской синевы и волосами цвета пшеницы! Он отлично смотрится в узких джинсах и обтягивающей голубой футболке. Хотя стоит июль, на голове у него чёрная вязаная шапка, лихо сдвинутая на затылок.

Затаив дыхание, я жду, что он вновь прижмёт меня к себе, но этого, конечно, не происходит. Незнакомец просто с улыбкой смотрит на меня долгим взглядом, от которого я буквально таю.

– Ты, наверное, Черри? – говорит он. – А я Шэй Флетчер.

– Шэй… – имя слетает с моих уст, словно магическое заклинание.

Моё внимание отвлекает пёс: бешено виляя хвостом, он уплетает пироги и колбаски, рассыпанные в траве. Не знаю, плакать мне или смеяться.

– Это всё из-за колбасок, – пожимает плечами Шэй, – он по ним с ума сходит. Фред, фу! Плохая собака!

Опустившись на коленки, я принимаюсь собирать посуду.

– Какая же я растяпа! Шарлотта поручила мне принести угощение, а я…

– Можешь свалить вину на Фреда. Он колбасный маньяк, и Шарлотте это известно. На самом деле ничего страшного, от голода никто не умрёт.

Я ставлю тарелки и блюда на поднос и плетусь обратно к дому, оставив Фреда уничтожать улики. Шэй шагает рядом.

– Я собирался принести дров для костра, – объясняет он.

– Понятно. Так ты, значит…

– Я-то? Нет, не родственник, если ты об этом, – смеётся Шэй. – Я живу в деревне, хожу в старшую школу вместе с Ханни… а теперь и с тобой, если верить Шарлотте. С семьёй Танберри я знаком уже тысячу лет.

Через заднюю дверь мы проскальзываем на кухню, я оставляю поднос с посудой возле старенькой керамической мойки.

– Я представлял тебя совсем другой, – признаётся Шэй. – Я видел Пэдди в его прошлый приезд сюда и решил, что ты похожа на отца, но…

– Ну да, у нас с папой ничего общего во внешности. Я пошла в маму, она японка.

– Ого, здорово!

– Только она с нами не живёт… Шэй явно смущён.

– А-а… ясно. Сожалею. В смысле… что-то я не то говорю. Я имел в виду, ты такая милая, у тебя клёвый акцент и… Всё-всё, лучше мне закрыть рот. Не обращай на меня внимание. Принесём дров, ладно?