Черный воздух. Лучшие рассказы - [164]

Съехав к обочине, Фрэнк включил аварийку, а выбравшись из кабины, обнаружил, что бокового зеркала заднего вида с водительской стороны и след простыл. На месте зеркала осталось только прямоугольное углубление, две пары круглых, слегка вытянутых назад дыр от заклепок, да большое отверстие, гнездо для поворотного механизма, тоже пропавшего без следа.

Фрэнк обошел машину кругом, чтоб вспомнить, как выглядят боковые зеркала «Форда-Сьерры». Надежная, прочная конструкция из пластика и металла… Поискать надо бы. Но, прогулявшись вдоль дороги ярдов на сто назад, зеркала Фрэнк нигде не нашел. Исчезло, будто испарилось.

У окраины Эдинбурга он остановился и позвонил Алеку, одному из давних приятелей.

– Кто? Фрэнк Черчилль? Привет! Ты здесь? Ну, так заезжай!

Следуя его указаниям, Фрэнк доехал до центра города, миновал железнодорожный вокзал и углубился в лабиринт узких улочек. Левосторонняя параллельная парковка стоила ему всех оставшихся сил: подогнать машину к обочине удалось только с четвертой попытки. Но вот, слегка подпрыгнув на булыжной мостовой, «сьерра» остановилась. Заглушив мотор, Фрэнк выбрался из кабины, однако все тело продолжало вибрировать, будто огромный камертон, гудящий в вечернем сумраке.

Проезжавшие мимо машины озарял свет магазинных витрин. Пекарь, мясник, индийские деликатесы…

Жил Алек на третьем этаже.

– Заходи, старина, заходи! – Несмотря на энергичный тон, выглядел он откровенно неважно. – Я думал, ты в Америке! Что тебя к нам занесло?

– Сам не знаю.

Алек, сощурившись, взглянул на него и повел гостя в кухню, совмещенную с гостиной. За окном, над крышами окрестных домов, высился Эдинбургский замок. Против обыкновения молчаливый, Алек остановился у кухонного стола. Фрэнк бросил на пол рюкзак и подошел к окну. Неловко как-то… В прежние времена они с Андреа приезжали к Алеку с Сьюзен, ученой-приматологом, раз этак семь, а то и восемь. Тогда друзья жили в огромной, на три этажа, квартире в Новом городе, и по приезде Фрэнка с Андреа все четверо засиживались за бренди и разговорами в высоченной георгианской гостиной далеко за полночь. Как-то раз они вместе отправились путешествовать в Хайленд, а в другой раз, когда Фрэнк с Андреа провели в Эдинбурге неделю фестиваля[79], посетили все спектакли, все представления, какие только смогли. Теперь же Сьюзен с Алеком расстались, Фрэнк с Андреа развелись, и вся та, прошлая, жизнь рассеялась, будто дым.

– Я что, не вовремя?

– Да нет, не то, чтобы, – звеня тарелками в раковине, отвечал Алек. – У меня ужин с друзьями намечен, и ты к нам присоединишься… ты ведь еще не ужинал?

– Нет. Но я там, наверное, не ко двору придусь…

– Ничего подобного. Роджа с Пег ты, по-моему, знаешь, а развеяться нам всем очень даже не помешает, точно тебе говорю. Мы сегодня утром собирались на похоронах. Сынишка у наших друзей скончался. «Смерть в колыбели», как это называют.

– Господи Иисусе… То есть просто-напросто…

– Ага. Синдром внезапной смерти в младенческом возрасте. Отвезли его на день в ясли, а он уснул и не проснулся. Всего-то пяти месяцев от роду.

– Бог ты мой…

– Ага.

Вернувшись к кухонному столу, Алек налил в бокал «Лафройга».

– Виски будешь?

– Не откажусь.

Наполнив еще бокал, Алек осушил свой одним глотком.

– По-моему, в наши дни считается, будто достойные похороны помогают родителям справляться с такими вещами. И вот несут Том с Элизой гроб, а гроб-то – всего ничего… вот такой примерно.

С этим Алек развел ладони в стороны примерно на фут.

– Быть не может.

– А вот представь. Ни разу в жизни еще таких не видал.

Выпили молча.

Устроенный на втором этаже, над пабом, ресторан оказался роскошным, богемного толка заведением, специализирующимся на дарах моря. Там к Фрэнку и Алеку присоединились Пег с Роджем, еще одна семейная пара и женщина по имени Карен. Зоопсихологи, все они в течение двух следующих недель отбывали в Африку – Родж с Пег в Танзанию, а остальные в Руанду. Несмотря на утреннее событие, разговор за столом завязался легко. Попивая вино, Фрэнк слушал, как вокруг горячо обсуждают африканскую политику, проблемы съемки приматов, рок-музыку… О похоронах упомянули только раз, после чего все дружно склонили головы. Что тут особого скажешь? Разве что губу подожмешь.

– По-моему, так оно лучше, чем года в три или в четыре, – нарушил молчание Фрэнк.

Сидящие за столом уставились на него.

– О нет, – ответила Пег. – Я лично так не думаю.

Прекрасно понимая, что ляпнул глупость, Фрэнк решил оправдаться:

– Понимаете, я в том смысле, что… чем дольше, тем больше у них времени на…

Покачав головой, он беспомощно замолчал.

– Насколько я понимаю, речь о сравнении абсолютов, – мягко заметил Родж.

– Да. Именно, – согласился Фрэнк и поспешил поднести бокал к губам.

Ему очень хотелось продолжить. «Верно, – сказал бы он, – любая смерть есть абсолютная катастрофа, даже смерть малыша, еще не понимающего, не сознающего, что происходит, однако представьте, каково приходится тем, кто всю жизнь растил шестерых сыновей, а однажды утром, выйдя во двор, обнаружил их головы на газоне у крыльца! Быть может, этот абсолют несколько абсолютнее?»