Чёрный ураган - [41]

А посмотрели бы вы на этот сумасшедший город в дождь! Молнии рвали тучи, густые струи ливня поливали улицы, но жизнь не останавливалась ни на минуту. Люди бежали сломя голову, а верхушки омнибусов были усеяны мокрыми зонтиками. И снова вереницей шагали мимо Гарриет бравые моряки с трубками, вест-индские негры в пёстрых тюрбанах, мастеровые в синих шапках с большими козырьками, портовые грузчики с татуированными руками, итальянцы-шарманщики с учёными обезьянками…

Вот фургон с объявлениями о способе «спасти душу», а вот проповедник, который, размахивая зонтиком, призывает добрых людей «внести лепту», то есть опустить пять центов в синюю кружку и тем избавиться от мук ада. Гроза прошла, но в Нью-Йорке её не заметили, как не заметили вечернего солнца, ослепительно зажигающего куски битого стекла на бесчисленных крышах…

Нет, это не сонный Юг с его полями, лесами, хижинами и дворцами плантаторов. Это бурлящий котёл, готовый взорваться, это огромная кузница, где закопчённые дымом люди ожесточённо куют богатство, славу, успех, завтрашний день. Это паровоз, громыхающий по рельсам и пожирающий пространство с небывалой скоростью двадцать миль в час…

Генри Вендовер не позволял никому отлынивать от работы. Он и сам не отлынивал. Генри Вендовер был «из простых» и знал, что такое труд. С раннего утра можно было его видеть в редакции и типографии «Нью-йоркской Ежедневной Почты». Он расхаживал между машинами без сюртука, в жилете и рубашке с засученными рукавами; за ухом у него торчал карандаш, над глазами был укреплён зелёный козырёк. Каждый служащий имел право обратиться к нему по любому деловому вопросу, называя его просто «босс». Но бессмысленной болтовни он не любил.

— Если вы желаете предложить какое-нибудь толковое усовершенствование или изобретение — Генри Вендовер к вашим услугам, сэр! Но если вы болтун или, сохрани господи, разглашатель секретов фирмы — получай расчёт и проваливай, дармоед! Каждая минута стоит доллар!

У него работало много людей. Нельзя сказать, чтобы мистер Вендовер был скуп. Нет, сэр! Хорошему работнику не жалко заплатить и подороже. Но если вы не заслужили — не требуйте! Генри Вендовер не выносит жадных людей. Его раздражают претензии.

«Нью-Йоркская Ежедневная Почта» имеет определённые принципы. На первой странице газеты красуется постоянная надпись: «Свобода, труд, умеренность, процветание».

Да, дело есть дело, принцип есть принцип! Рабочие наборного цеха нисколько не удивились, когда услышали с железной лестницы, ведущей на второй этаж, громкие голоса:

— И пятьсот долларов не возьмём, мадам! У нашей газеты есть определённые принципы. Мы не печатаем объявлений о беглых неграх.

— Не будем спорить о деньгах, мистер Вендовер, — возражал женский голос с мягким южным акцентом. — Но мой муж, мистер Баррингтон, считает, что белые должны помогать друг другу. Эту негритянку надо найти. Она в Нью-Йорке, и дело чести белого человека…

— Прошу прощения, мадам, у каждого есть свои принципы. Двадцать тысяч за Гарриет Табмен?

— И ещё семь, которые я обещала за её безопасность. Я ведь не желаю иметь дело с обыкновенными негроловами, от них плохо пахнет.

— Ещё раз прошу прощения. Вы можете обратиться в другую газету. Напротив нашего здания помещается другая редакция.

— Но нам казалось, что именно ваша газета…

— О, я понимаю, мадам. Именно наша газета, потому что её читают все! Вендовер напечатал объявление о беглой негритянке, и завтра весь Нью-Йорк будет искать эту Табмен! Нет, мадам, принцип есть принцип, а времени у меня нет. Каждая минута стоит доллар! Привет мистеру Баррингтону! Извините, мадам!

Возмущённая Джесси поспешила вниз по лестнице и, уходя, хлопнула дверью. Вендовер перегнулся через перила и крикнул метранпажу:[8]

— Иенсен, поместите на четвёртой полосе[9] жирным шрифтом: «Объявления о беглых цветных не принимаются!» Вторая колонка снизу, под чертой, покрупнее. Отбейте, чтобы бросалось в глаза.

— Не хватит места, сэр! — сердито отвечал Иенсен, сдвигая на лоб очки.

— Выкиньте парижские моды!

Вендовер исчез, а Иенсен отправился в наборное отделение.

— Выкидываем парижские моды, — сказал он, обращаясь к длинному ряду людей, которые оживлённо двигались возле наборных касс с верстатками[10] в руках.

— С чего бы это? — подозрительно спросил наборщик Флинн, останавливаясь и вытирая потной рукой нос, испачканный свинцовой пылью.

— Пойдёт надпись насчёт беглых негров.

— Что это всё негры да негры? — возмутился Уош. — Про нашего брата, честного нью-йоркского работника, ни слова не тиснут, а живём мы не лучше негров! Плевать мне на негров!

— Не лучше ли взять винтовки и отправиться в Канзас?[11] — заметил высокий, сухопарый Бэйтс. — Поедем туда, Уош!

— Что тебе делать в Канзасе, дружок? — спросил Иенсен.

— Воевать за свободную землю, Иенсен.

— Сколько тебе за это дадут?

— Землю дадут, Иенсен.

Иенсен спустил на нос очки и презрительно свистнул:

— Какой из тебя фермер!

— Не беспокойтесь, Иенсен, я не растеряюсь, получив акров полтораста плодородной земли. А воздух?

Иенсен вздохнул, вернее, с трудом потянул в себя и выдохнул спёртый воздух с сильным привкусом свинца.