Чёрный ураган - [40]
— Ну, дядя Билл, я рад познакомиться с человеком, который обошёлся доктору Томпсону в тысячу триста долларов.
Билл посмотрел на собеседника с ужасом:
— Как… Откуда вы знаете, что меня зовут Билл?
— По описанию, — спокойно ответил начальник станции. — Вот газета, а в ней все твои приметы. Ты Устричный Билл из графства Дорчестер. За тебя обещано тысячу триста наличными.
— Великий боже! — охнул Билл и хлопнул ладонью по колену. — Если меня можно узнать по описанию, то я пропал!
— Ты, пожалуй, преувеличиваешь, дядя Билл…
— Оставьте меня здесь, в городе! Из-за меня провалятся другие!
— О нет, — невозмутимо отвечал Стилл, снимая очки и потягиваясь. — Ты поедешь в Канаду с Гарриет Табмен. Не было ещё случая, чтобы она потеряла пассажира. Вот тебе двадцать долларов, а новые башмаки вам даст Гарриет.
Семья Баули уехала из Филадельфии уже не в мешках, но всё-таки в багажном вагоне. В Нью-Йорке Гарриет пересадила их в товарный вагон. Железнодорожники нисколько не удивлялись. Бывали случаи, когда и свободные негры за небольшую мзду ездили в товарных составах, потому что передвигаться в пассажирском вагоне за загородкой «для чёрных» было, во-первых, неприятно, а во-вторых, дорого. Свою бумагу из «Бюро по розыску беглых негров» Гарриет использовала только один раз, когда поезд пришёл в Рочестер.
К вагону подошли двое молодцов в широкополых шляпах, в сопровождении полицейского.
— Что здесь за живность? — крикнул один из них, открывая дверь. — Теперь черномазые разъезжают только по железной дороге. Ну, беглые? Думаете, Канада близко? Она дальше от вас, чем тюрьма!
— Совершенно верно, беглые, — сухо сказала Гарриет. — Задержаны мной.
— Тобой? Ты сама беглая!
Она безмолвно развернула своё удостоверение перед носом негролова.
— Вот как! — сказал он в крайнем изумлении. — Бюро нанимает на службу и вашего брата?
— А что? — промолвил его спутник. — Это, знаешь ли, Хиггинс, вовсе не так уж глупо. Даже ловко, чёрт возьми!.. А знают твои телята, куда их везут?
— Это моё дело, — отвечала Гарриет.
Негроловы расхохотались и ушли.
Тормозной кондуктор угрюмо посмотрел на Гарриет и проворчал:
— Своих продаёшь, тётка?
— Нет, — сказала Гарриет. — Я просто делаю то, что нужно.
— Смотри, тётка, как бы тебе не накостыляли по шее! У нас, на Севере, таких не любят.
— Можете не беспокоиться, — сказала Гарриет и захлопнула дверь вагона.
— Слава богу, — вздохнул за её спиной Билл, — что этот негролов не узнал тебя.
— В вагоне темновато, Билл, — отвечала Гарриет. — Но будь у него мозги поисправнее, он наделал бы нам неприятностей. Впрочем, я знаю людей, которые готовы вступить в бой даже с полицией. Здесь живёт Дуглас.
Билл задремал, покачиваясь в такт колыханию вагона.
Гарриет разбудила его через несколько часов. Она приоткрыла дверь, и в вагон проник тяжёлый мерный гул. Билл поначалу думал, что это гром, но такого длительного, неумолкающего грома не бывает.
— Ты свободен, Билл! — крикнула Гарриет. — Ты перешёл границу!
Билл, шатаясь, подошёл к щели. Под голубым ясным небом перед ним стремительно неслась река, огибая тёмный, поросший лесом остров. Дальше грохотали две большие стены низвергающейся воды, расположенные почти под прямым углом друг к другу, и высокий столб водяных брызг поднимался, как огромное облако пара, играя радужными отблесками на солнце.
— Это Ниагара! — крикнула Гарриет. — Это водопад. Мы в Канаде! Слышишь, Билл?
Билл ничего не ответил. Всё так же шатаясь, отошёл он от двери, присел на мешки и, покачиваясь из стороны в сторону, запел:
Странно звучала эта песня в полумраке товарного вагона, под лязг буферов и рёв водопада. Билл пел всё громче, и казалось, что голос его рождается из грохота свирепо бушующей воды.
Вечером Билл Баули и его семья высадились в небольшом посёлке Сент-Кэтринс, где в бараках и землянках жила большая колония беглецов из «страны свободных».
Гарриет Табмен здесь знали все. Она привезла сюда первую партию негров, она помогла им провести здесь первую трудную зиму, она возвращалась не раз с новыми и новыми пассажирами.
— Взгляни, Билл, — сказала она, — вон бежит твоя Джейн. Только, пожалуйста, без шума, дорогие пассажиры.
«Мёртвые кролики»
Гарриет не любила Нью-Йорк. В лесу она ничего не боялась, но в большом городе ей всё казалось страшным: и толпа, снующая по улицам, и непрестанный стук сотен копыт, и голоса продавцов, и огни, при свете которых меркнет свет луны, и люди, равнодушные ко всему на свете, кроме собственных дел.
«Здесь очень страшно, — думала Гарриет, потирая плечо, ушибленное прохожим разносчиком. — Здесь хуже, чем в лесу. Там всегда можно влезть на дерево, а здесь тебя затопчут, и крикнуть не успеешь… Вот он, Север! Вот они, янки!»
Громадная гавань была усеяна бесчисленными мачтами. Пятиэтажные дома возвышались, как могучие крепости, усеянные громоотводами, среди двух- и трёхэтажных домов. В ушах звенело от неумолчного грохота битком набитых омнибусов по плиточной мостовой. На перекрёстках негры, одетые в белоснежные рубашки, ретиво полировали ботинки белых джентльменов, доводя обувь до блеска солнечных лучей. В глазах рябило от вывесок, от золотых букв магазинов мод, где суетились разодетые продавщицы; оружейных депо, где каждому желающему продавали револьверы и ружья новейших систем; ресторанов, где богатые господа сосали какие-то напитки через соломинку и платили по десять центов за огонёк для сигары; от тележек с яблоками и грушами; от молодцов с рекламой новейших подъёмников «Отис», безопасных булавок и патентованных лекарств; от непрерывного движения расхваливающих свои товары бродячих торговцев; от толкотни бородатых джентльменов в цилиндрах. Эти, как жуки, усеяли узкую улочку, где через каждые десять — пятнадцать минут выкрикивали названия акций. За несколько часов господа в цилиндрах то богатели, то разорялись, то пересчитывали деньги, то в отчаянии вытирали пот со лба…
