Чёрный пёс - [138]

На этот раз Гарри был без своей собаки по кличке Джесс. Вместо нее его сопровождал Уилфорд Каттс, и еще неизвестно, кто из этих двоих его обычных спутников был ему более предан.

Тяжело дыша, Купер выбрался на главную тропу и повернул на запад, в сторону Целины. Теперь внизу и справа от него находились речушка и маршрут «Иден Вэлли», который шел прямо вдоль нее. Он смутно слышал журчание воды за деревьями. Раздался крик сипухи — зловещий, долгий охотничий крик, который эхом прокатился по долине и заставил Бена вздрогнуть, хотя он и знал, что это такое.

Ему было интересно, чем закончилась беседа Дианы Фрай с орнитологом-любителем; очень хотелось бы, чтобы девушка оказалась сейчас рядом. Где-то впереди раздалось тявканье лисицы. Может быть, той самой, которая укусила холодеющую плоть бедра Лауры Вернон…

Прошло несколько минут. Полицейский двигался вперед с максимально возможной скоростью, всматриваясь в сумрак и надеясь в душе, что не упустил стариков. Неожиданно, обойдя разрушенные остатки какого-то каменного здания, Бен остановился как вкопанный, заметив впереди какое-то движение. Он замер на обочине тропинки, прямо под старыми, развесистыми ветвями и стал наблюдать за стариками. Они стояли как раз в том месте, где тропа разделялась на две. И опять двое друзей стояли очень близко друг к другу, почти растворяясь в сгустившейся вокруг темноте. Мужчины слились в единое целое, и казалось, что они, как любовники, обнимают друг друга. А потом повернулись и двинулись по правой тропке, не оборачиваясь назад. Тропа шла с едва заметным уклоном в сторону чащи, а дальше подходила к каменистой и крутой местности, разделенной глубокими балками.

Двигаясь по осколкам скал, Куперу пришлось снизить скорость, так что к тому моменту, когда он подошел к первой балке, старики растворились в ночи, как будто их вычеркнули из жизни.

Бен сошел с тропинки, подошел ближе к деревьям и стал ждать — больше ему ничего не оставалось. Он думал о том, что сделала Диана, когда увидела, что его нет на месте. Наверняка на этот раз девушка догадалась вызвать группу поддержки. Она не повторит своей прошлой ошибки. Ни в коем случае. Она не отправится вслед за ним в одиночку.

* * *

Войдя в лес, Фрай сразу же поняла, что это произойдет опять. Хотя на этот раз у нее был с собой фонарь, небольшой круг света, который падал перед ее ногами, только усиливал темноту за своими границами, и ее одиночество становилось абсолютным и угрожающим. Полная нетерпеливого желания темнота стала наступать на девушку из-за деревьев. Она быстрыми, но тягучими движениями окутывала тело Дианы и сжимала его с тошнотворной и удушающей фамильярностью.

Ночь состояла из крохотных шебуршащих движений. Их звуки напоминали шуршание личинок в заполненной ими емкости, и от этих шорохов ей хотелось расчесать себе кожу, на которой короткие волоски уже стояли дыбом. Потом по ее телу забегали невидимые муравьи, покусывая и пощипывая его. Тысячи их крохотных лапок раздражали кожу Дианы, бегали по ее ногам и рукам, забираясь под ее грудь и во влажные глубины между ее бедер, и она была готова закричать от отвращения.

Ей просто необходимо было вытянуть руку и дотронуться до чего-то надежного, чтобы вновь обрести уверенность в себе, но в то же время она боялась пошевелиться, с ужасом думая о том, до чего могут дотронуться ее пальцы в такой темени. Удивительным образом Фрай умудрялась продвигаться вперед, делая это совершенно механически, как робот, запрограммированный только на это, одно-единственное, движение. Она боялась каждого сделанного шага. Каждое ее движение было прыжком в бездну, шагом в самую середину невидимых ужасов. Диана знала, что не сможет остановить неизбежное возвращение воспоминаний, которые она запихнула в самый дальний угол своего сознания. Эти воспоминания были слишком сильными и навязчивыми, чтобы от них можно было избавиться окончательно, слишком яркими, чтобы их можно было стереть, и слишком глубокими, чтобы их можно было забыть. Они просто клубились в глубине ее сознания, ожидая возможности вырваться на поверхность.

Двигаясь вперед, девушка вертела головой по сторонам, следя за возможным движением среди тускло освещенных деревьев. Их стволы напоминали ряды крепких тел, которые угрожающе окружали ее и придвигались все ближе и ближе. Дальше, в темноте, она чувствовала наличие других тел, которые наблюдали за ней, смеялись и с нетерпением ждали того, что неизбежно должно было произойти. Слышались шепот и покашливание. «Это коп, — говорили голоса. — Это коп».

Воспоминания пенились и лопались как пузыри. Они были движениями, которые подбирались все ближе, фигурами, искаженными уличным фонарем, резким запахом алкоголя и насилия… А потом ей показалось, что она услышала тот самый голос с бирмингемским акцентом, который раздался из мрака: «Как тебе это нравится, коп?» И опять тот же самый издевательский хохот в темноте. Вокруг, куда бы она ни посмотрела, были те же самые угрожающие фигуры. Рука, опустившаяся ей на копчик, нога, вытянутая так, чтобы она споткнулась… А потом она падает, падает прямо в темноту. И схватившие ее руки жмут, тянут и шлепают ее тело. Ее руки обездвижены невидимыми пальцами, которые крепко ее держат, отвратительные и гадкие в своем произволе. Ее собственный, неестественно высокий и полный ужаса голос — она пытается кричать, но ей это не удается…