Черный передел. Книга 2 - [53]

– Что ж, за праздник души! – Ирина подняла бокал с искристой жидкостью на уровень глаз. – Вперед! – завидя смущение гостя, спросила: – Я что-то не так сказала?

– Лучшего оратора я бы не желал, – виновато улыбнулся Анатолий.

Они выпили шампанского, потом коньяка. Перебросившись парой незначительных фраз, повторили все сначала. Ирине сегодня очень хотелось по-настоящему расслабиться, «отпустить вожжи», побыть просто красивой женщиной. Обычно она редко пьянела и посему надеялась, что сможет поддержать любую беседу. Однако этот коктейль, который в народе называют «бурый медведь», быстро заставил обоих забыть о приличиях и церемониях. Скоро оба расслабились, отяжелели от еды и питья, сам собой затеялся странный разговор. Начал его ни с того ни с сего Булатов.

Бывшая жена Алексея Русича рассказывала, как, будучи в командировке в Японии, встретилась с тамошними гейшами. Такое поведала, что…

– Ну, что уж там могло нашу бабу удивить?

– Там, оказывается, не мужчина выбирает себе подругу в чайном домике, а наоборот.

– Отличное правило, – подхватила Ирина, – нам бы дали право выбора! – Она плеснула себе в рюмку коньяка.

– Мы с тобой, Ирина, профсоюзные работники, – пьяно согласился Анатолий, – а профсоюзы – школа коммунизма! Да, к чему это я? А, про коммунизм… Мы никогда не отступаем. Как говорит мама Зина, «гвардейцы умирают стоя».

Обоим стало по-настоящему весело, свободно и просто, будто бы ничего в их жизни за эти годы не произошло, будто бы и не разлучались ни на один день. Забылось, какие острые разногласия случались между ними.

– А теперь, Анатолий Михайлович, поведай-ка мне, положа руку на сердце, как живешь-можешь? Спрашиваю не ради праздного любопытства.

– Э! – Булатов безнадежно махнул рукой. – Нечем хвалиться. Все, Ирина, пошло у меня прахом. Не плачусь, нет, но…

– Все в основном худо! – закончила за него Ирина Михайловна.

– Чем дальше, тем страшнее, – не стал кривить душой Анатолий. Накатило желание излить боль, переполнявшую грудь. – Какая страна, такие и мы.

– Самый удобный способ оправдать неудачи! Во все времена, дорогой мой председатель, человек являлся хозяином судьбы.

– Человек неотделим от КГБ в нашей стране. Всюду его глаза и уши. А про председателя… Не зови меня так, договорились? Слово это для меня нынче наипротивнейшее.

– Слово не виновато.

– Меня воротит от людей, занимающих высокие посты. Как гляну на товарища Лукьянова, нашего спикера Верховного Совета, выть хочется. Как люди не поймут: жесток, эгоистичен, готов ради карьеры продать отца родного.

– Анатолий, плюнь ты на политику. О ней говорят только убогие, которым больше нечем заняться. Давай лучше о нас. – Ирина пересела ближе к нему, почти касалась его плечом. От тепла и тонкого аромата духов у него закружилась голова. – Кстати, о гейшах. – Ирина Михайловна храбро отхлебнула из бокала. – Тебе, Анатолий, нужна не гейша, а понимающая подруга, которая помогла бы тебе избавиться от комплекса неполноценности, осознать свое «я».

– Наверное, ты права, – пожал плечами Анатолий, плохо соображая не столько от выпитого, сколько от опасной близости. – Однако где же на земле найти ангела? – Булатову вдруг показалось, в углу комнаты стоит мама Зина, в руках миска, наверное, с пшенной кашей, смотрит на него укоризненно. Анатолий потряс головой, прогоняя видение. Слишком часто с ним стало твориться непонятное: то вдруг увидит вокруг чьей-то головы светящийся круг, то прочтет чужие мысли, то посмотрит на первого встречного, и тот… на ровном месте споткнется.

– Скажи, а товарищ Тиунова на роль ангела не тянет? – набралась храбрости Ирина Михайловна. Хотелось раззадорить Булатова, вспомнить прежние времена, когда она, как дурочка, бегала за ним, теряя разум от любви.

– Ты в отличной форме! И живешь прилично. И на службе, наверное, процветаешь. И предназначена для более достойного.

– Как там мама Зина? – перевела разговор Ирина. – Все по-прежнему борется за всеобщее равенство и братство? – Прервала тираду, поняв, что это запретная тема для насмешек. – Вижу, ты хочешь возразить?

– Не совсем, – Анатолий набрал полную грудь воздуха, – оставим маму Зину, у нее своя планида. Я хочу спросить тебя об одном очень важном. Это, мне кажется, вопрос жизни и смерти.

– Я вся внимание! – У Ирины екнуло сердце. – Говори, неужели это так трудно? Я не кусаюсь.

– Скажи, только честно, ты еще не вышла из Коммунистической партии?

– Что? – У Ирины округлились глаза, лицо исказилось, сделалось некрасивым. – Из партии? О чем ты говоришь, оставшись наедине с женщиной? Не могу поверить своим ушам.

– Нужно понять: нас, коммунистов, обманывали сотни раз, принимали за круглых идиотов. И наконец теперь… До чего довели страну коммунисты. Разруха, резня. Ведь это готовилось годами, кризис пришел не сегодня. Я вчера отправил по почте свой партбилет в райком. – Победоносно взглянул на хозяйку дома, которую бросало то в жар, то в холод.

– Слушай, Анатолий, ты либо полный дурак, либо притворяешься, – стараясь оставаться спокойной, холодно произнесла Ирина. У нее дрожали губы. – Слушай, есть такой анекдот с бородой, рассказать?