Шум толпы заставлял Джейн улыбаться.
Она обожала толпу. Она напоминала ей огромного зверя, каждое движение которого было наполнено силой. Тысячи людей чувствуют и действуют, как один. Взрыв смеха — и вокруг распускаются улыбки. Крик боли — и лица хмурятся, а кулаки сжимаются сами собой. Ей всегда казалось это волшебством. И ещё большим волшебством ей казалось то, как всего один человек заставляет этого безумного зверя плясать под свою дудку.
Не каждый это умел. И человек на трибуне явно был мастером.
— Оставлю ли я места магистратам? — звучно спросил он, и слова вырвались паром в холодный воздух. — Чёрта с два! — по толпе прошёл восторженный вздох, и Джейн с трудом сдержала свой собственный. — Они показали, что неспособны ни на что, кроме провалов, а мне такие люди не нужны! Вам они не нужны! — он резко указал в море людей, и один из перстней ярко блеснул на зимнем солнце.
Одобрительный крик взлетел паром в небо. Кажется, даже флюгеры на домах по краям площади слушали его.
Джейн чуть наклонила голову. Чёрт, он хорош. Очень хорош. Может быть, даже не врёт или хотя бы искренне верит в то, что не врёт. Неудивительно, что за него платили столько.
Натянув на голову капюшон, она принялась осторожно пробиваться к трибуне. Люди не обращали на неё внимания — все вытягивали шеи или завороженно смотрели туда, откуда слышался мощный голос.
— Налоги? Это самый больной вопрос для нас всех, и мы с вами прекрасно знаем, что опустить их не получится. Единственное, что я могу вам обещать — теперь ваши деньги будут тратиться на то, на что им положено тратиться! Никаких больше поместий, коней или виноградников!
Джейн чувствовала, как на её губах играет улыбка. Он говорил очень убедительно. Говорил правильные вещи. Будь она частью толпы, она бы голосовала за него двумя руками и молилась, чтобы именно он стал гонфалоньером. Но у него было две проблемы. Первая — Джейн не была частью толпы. А вторая — он забыл, что перед ним просто толпа.
Протиснувшись между двумя женщинами, она оказалась прямо у трибуны. Голос Онесто теперь грохотал, как камнепад.
— Я обещаю вам магистратов, которые не посмеют воровать и будут делать свою работу! — ветер очень кстати развевал его длинные волосы, а его щёки раскраснелись на морозе. — Я обещаю вам честного гонфалоньера, который отдаст все силы на благо города! Я обещаю вам…
— Курицу!
Онесто поперхнулся и закашлялся. Его приближённые, до того молчавшие и незаметные, впились взглядами в толпу, выискивая крикуна.
А сама толпа, возбуждённо гудя, начала обращать на неё взгляды.
Изумление, непонимание, уважение.
— Вы обещаете нам курицу?! — снова прокричала Джейн, стараясь не обращать внимания на взгляды тех, кто стоял вокруг.
— Курицу? — Онесто непонимающе моргнул.
— Да! Курицу! — она решительно рубанула воздух рукой. — Вы говорите про налоги! Налоги, которые вы собираетесь потратить на что?
Онесто нахмурился, и его и без того суровое лицо стало совсем мрачным.
— Внешнюю стену давно уже надо обновить, — громко проговорил он. Люди вокруг Джейн согласно закивали. — Многие дороги только называются дорогами. Некоторые дома…
— Курица! — крикнула Джейн.
— Кто-нибудь, накормите её уже! — крикнул кто-то из толпы, и площадь утонула в смехе.
Подобострастно смеялись и подручные Онесто. Позволил себе скупую улыбку и сам судья.
Джейн тоже улыбалась. Они не понимали, что только что она загубила его речь.
— Я не понимаю… — начал было Онесто, но из-за смеха никто его не слышал.
Было поздно. Джейн чувствовала это так же отчётливо, как покалывание кожи на морозе. Зверь почувствовал нового хозяина и уже принялся осторожно изучать её. Во взглядах людей вокруг неё появилось сомнение.
А ведь она ещё даже не начала.
— Я не совсем понимаю, как налоги связаны с курицей, — мягко улыбнулся Онесто, опираясь на кафедру и внимательно вглядываясь в толпу. — Может, кто-нибудь объяснит?
— Я могу, если вы разрешите мне подняться наверх!
Он в задумчивости оперся на трибуну, шутливо приложив палец ко лбу и изображая раздумья. Джейн заметила, как один из его свиты, резко нахмурившись, шепнул что-то другому такому же клерку — и тот исчез. У неё максимум пять минут до того, как на её голос в толпе начнут стекаться стражники.
Охота началась.
— А должен ли я? — весело спросил он, резко вскидывая руки. — Должны ли люди слушать вас?
Он смотрел только на неё, и она чувствовала, что толпа вокруг растворяется. Остались только они вдвоём. Поединок начался.
— А почему бы людям не послушать самих людей? — дерзко вскинула она голову.
Он не нашёл что сказать и приглашающе протянул руку вниз.
— Если люди хотят услышать — поднимайтесь. Но хотят ли люди?
— Да! — крик, родившийся где-то в центре толпы, быстро был подхвачен остальными и превратился в рёв.
Онесто помрачнел, и Джейн чуть-чуть улыбнулась.
Толпа всегда выбирает того, кто обещает ей зрелище, шутки или темы для разговоров на ближайшие пару недель, а не того, кто обсуждает тарифную ставку на налог за провоз зерна.
Рёв толпы только-только утих, как Онесто прикрыл глаза и склонил голову, демонстрируя покорность.
