Цзян Чен передёрнулся:
— Она не собирается тебя выдавать. Планирует обставить дело так, что ты сбежала, и никто из нас не знает, где ты теперь скрываешься. А ты отправишься на север, к её дальней родне: там-то никто не подумает искать.
— Дядюшка настоял? Или… постой, это в самом деле её план?! — Вэй Ан Ю недоверчиво изогнула бровь. Цзян Чен скрестил руки на груди:
— Пусть вы не ладите, но она знает, из-за чего ты ударила Вэнь Чжао. И из-за чего до того терпела.
Красный закат над озером, такой безмятежный, застыл, внимания повисшему меж ними молчанию.
— Когда мне уезжать? Завтра?
— Ещё не всё готово: думаю, ты пробудешь здесь ещё день-другой, но вряд ли дольше. Чем скорее отправишься, тем меньше шавок клана Вэнь кинутся по следу.
Что-то ещё мучило его — что-то кроме предстоящей разлуки. Вэй Ан Ю нарочито небрежно тряхнула головой:
— Эй, не гляди так, словно уже навек со мной распрощался!
Как оказалось, дело было не совсем в этом.
— Я должен был защищать тебя от него. А всё опять вышло так, что ты меня защитила.
Беспечно улыбнувшись — через силу, но кто заметит? — Вэй Ан Ю хлопнула Цзян Чена по плечу:
— Брось! Ты сделал как раз то, что следовало, чтобы не нарываться на неприятности. Ну выступил бы ты за меня раньше — что толку? Тебя, чего доброго, убили бы на месте, а меня потом без соли и перца слопала бы с потрохами твоя матушка. Даже не дала бы по тебе как следует соскучиться.
Как Цзян Чен ни старался, он не сумел сдержать короткий смешок:
— Вот почему ты такая?!
— Какая, шиди?
— Несерьёзная! Можно подумать, ты не веришь, что тебе по-настоящему желают смерти.
— Отчего же? Верю, и охотно. Знаешь, я бы могла легко представить, что весь мир вокруг жаждет только лишь моей гибели. Но что толку трястись и горевать? Ведь ничего пока не случилось.
Он смог лишь неодобрительно покачать головой, после чего рывком поднялся.
— Тебе лучше бы хорошенько отдохнуть, — заметил Цзян Чен, убирая письмо, — ещё неизвестно, что будет завтра. Но, что бы ни было, знай, мы тебя не выдадим… я не выдам.
На миг захотелось протянуть руку и взъерошить ему волосы, как в детстве, или даже щёлкнуть по носу — хоть немного разрядить напряжённую серьёзность. Но он ушёл — быстрее, чем Вэй Ан Ю успела отреагировать. Вновь оставшись в одиночестве, она полной грудью вдохнула густой цветочный аромат: пусть это было не тем чувством, которым делятся и о котором говорят вслух, но сейчас она старалась запомнить. Когда ещё ей доведётся дышать этим воздухом! Чуть поодаль послышались робкие шаги, и она, не оборачиваясь, заговорила:
— Цзян Чен, знаешь…
Но, обернувшись, вместо него Вэй Юн увидела Янь Ли. Осторожно подобрав длинный подол, та присела рядом, у самой кромки воды, и какое-то время они обе смотрели вдаль, туда, где скрывался под водой пылающий краешек солнца.
— Тебе правда придётся уезжать?
— Ну, что поделать: судьба такая — ни минуты покоя, — Вэй Ан Ю улыбалась широко, от уха до уха, и сама почти верила, что всё ещё может наладиться. Янь Ли протянула руку, дотронулась до её волос:
— Ты, как всегда, толком не причесалась.
— А зачем, если скоро всё равно ложиться спать? Правда, не стоит, я…
Над их головами остывал закат, и тут и там вспыхивали огоньки первых звёзд. Два отражения мерцали в воде, причудливо смешиваясь с листьями и бутонами лотоса. Когда-то они уже сидели так же над водой; сколько же лет назад это было? Золото небес сменилось глубокой синевой, подул лёгкий ветерок, тревожа воды озера, и их отражения — красивой молодой госпожи и другой, совсем непохожей, подёрнулись лёгкой рябью. Янь Ли была частью этого уютного мира, этой тёплой ночи и переливчатого блеска водной глади. Той неотъемлемой частью, которая, казалось, будет всегда. Они были очень, очень разными, и мало кто поверил бы, что кроткая молодая госпожа с мягкой улыбкой может расчёсывать волосы буйной смутьянке — а та, всегда ворчащая, что нечего тратить время на прихорашивания и есть дела поважнее, покорно замрёт, подставляясь. Цзян Чен издалека наблюдал за ними — несхожими меж собой, но одинаково близкими и родными, и вспоминал раз за разом покрасневшее от злости лицо матери, нахмуренные, круто изогнутые брови, стоило ей услышать о том, что Вэнь Чжао собирался сделать с ним и что себе позволял творить с Вэй Юн. Как удивлённо Цзян Фэн Мянь смотрел на жену, надолго замолчавшую, и затем коротко выдавившую из себя: «Выколола глаз, надо же… я бы убила».
Тихая ночь, сине-сиреневая с лёгкими проблесками тёплого света, окутывала их, и почти верилось, что зреющая буря на этот раз пройдёт стороной, и у них будет время — немного, ещё совсем немного…
Следующая ночь над Пристанью Лотоса озарилась кроваво-золотым светом другого солнца.
