Черный козерог - [4]

Сами же топнар, все уменьшаясь в числе, потому что исчезали их средства к жизни, а следовательно, и самый смысл их существования, вынуждены были удовлетвориться мелкой рыбой. Одних завербовали в экипажи рыболовецких судов или на консервный завод. Другие, оставшиеся отчужденными и гордыми, продолжают промышлять для себя.

Но киты ушли далеко в океан, в прибрежных водах остались только сардины. Хорошей пищей топнар служат скаты, но они часто ядовиты. Среднего размера акулы дают рыбий жир и мясо для их слишком привередливых ртов. В понтонах, куполообразных хижинах готтентотов, оставшихся верными традиционной кухне, меланхолически вспоминают минувшие добрые времена, гигантские, захватывающие дух уловы.

Спрашивается, почему же топнар выбрали именно эту бухту для своей деятельности? Во-первых, выступающий мыс защищает огромную акваторию. И по-моему, еще и потому, что в различные сезоны, особенно же в октябре, рыба массой спешит туда — явление, еще никем по объясненное.

А оно влечет за собой другое, еще более интригующее. Через неправильные промежутки времени отлив оставляет мертвую рыбу тысячами. Как бы понравилась эта рыба тем гурманам, что угощаются дичью с душком! А ведь акулы — какой бы смертью они ли погибли — сохраняют тот ценный жир, который испокон веков добывали готтентоты.

Здесь же и пеликаны, которых не прогонишь с богатых рыбой берегов. Тяжелые, вороватые, крикливые эскадрильи. Они щелкают своими вместительными желтыми клювами, раздувая белое оперение, бросаются по 100–200 штук на добычу и жестоко дерутся из-за нее! Объединены для атаки, разделены распределением. Когда мой моторный баркас проходил совсем близко, они много раз подскакивали на волнах, прежде чем неуклюже подняться в воздух. Но, набрав высоту, они летят быстро.

Океан, к счастью, отвлекает внимание от городка: собранный с миру по нитке, прорезанный там и сям зданиями консервного заводика, он весь провонял рыбьим жиром. С фасада его ограничивают волны, с тыла сжимают дюны, которые сами выдерживают напор восточного ветра, пытающегося их сдвинуть. Мощный частокол, защищающий Уолфиш-Бей от уничтожения, придает ему с этой стороны вид галльской крепости… Это его единственная поэтическая черта!

«БЕЛЫЕ» ОСТРОВА ПОБЕРЕЖЬЯ

Белые от гуано — богатых азотом и фосфатами экскрементов морских птиц — острова протянулись на близком расстоянии от континента — от тропика Козерога до бухты Людериц на юге. И даже дальше.

Перу начало использование этого исключительного удобрения, которое пернатые Тихого океана откладывали на его островах и которое уже в начале XIX века достигло непомерной стоимости. Ииеппо тогда американский мореплаватель капитан Бенджамин Морелл открыл «белое сокровище» в Юго-Западной Африке — вдоль берегов Намиба. А его тезка — англичанин капитан Бенджамин Уэйд — лучше Морелла понял открывающиеся перспективы и начал в 1843 году добычу гуано. Местами он обнаружил 40-футовую (свыше 12 метров) мощность слоя помета. Слух о его удаче распространился с быстротой молнии. Началась гонка за гуано. Эту гонку только усилила начавшаяся вскоре интенсивная охота на мирных тюленей, которые посещали ту же самую гавань. Постоянные конфликты между промысловиками из-за хорошего места для добычи гуано или для охоты на тюленей в конце концов привели к тому, что губернатор Капской провинции в 1861 году аннексировал острова. Отдавая себе отчет в достоинствах рейда Китовой бухты, он и ее аннексировал в 1878 году вместе с 300 тысячами квадратных миль прилегающей территории.

Но тут в спор вступили немцы. В 1894 году они получили согласие Англии на организацию колонии в Юго-Западной Африке; тем по менее острова и сектор Уолфиш-Бей остались под властью Капской провинции. Порт я ужо описал. Теперь перейду к островам.

МОИ ЖИВОПИСНЫЕ РАССКАЗЧИКИ

Мне приходится вновь открывать свои старые записные книжки из Уолфиш-Бея. И, перелистывая эти пожелтевшие, затвердевшие страницы, я не без радости отыскал записанные мною рассказы двух старых рыбаков, с которыми я когда-то случайно познакомился в Уолфиш-Бее. Мои заметки достаточно подробны, чтобы воскресить их живописный образ. Один из рыбаков — Джим, плотного телосложения, с глазами цвета морской воды, беспрерывно покусывающий свою трубку-носогрейку Его приятель — Джо, не менее старый, однако совершенно другого типа: сухощавый, тщедушный и некурящий — он любил жевать табак.

Большая бухта

Болтовню обычно начинал щуплый Малыш Джо:

— Лично я любил бухту Салданья. Пройдешь кишащие птицами скалы, которые ее защищают, и сразу же попадаешь на спокойную воду. Но кажется, не мы одни чувствовали себя хорошо там! Старинные парусники тоже впали этот адрес. Порой они даже перестреливались за место…

— Мне также хвалили соседнюю бухту Сент-Хелина. Вы не ходили туда? — спрашиваю я.

У Малыша Джо вид раздраженный, словно я сомневаюсь в нем:

— Еще бы! Эта бухта в общем-то не для отдыха. Там крепко вкалывают. То же самое — Ламбертс-Бей, а севернее — Хондеклип-Бей, бухта Собачьих камней.

Тогда его товарищ — Большой Джим выпускает облачко дыма из своей трубки и говорит Джо: