Черный Камелот - [45]

Через час репортера уже доставили в аэропорт, посадили в военный самолет, и самолет тут же взлетел.

Самолет был транспортный, без сидений. Скованного наручниками Конуэя усадили на железный пол и приковали к какой-то скобе. С ним по-прежнему никто не разговаривал.

Самолет приземлился на военном аэродроме в Хаунслоу. Ирландца пересадили в закрытый кузов грузовика, где он в полном одиночестве трясся минут двадцать. Потом двери распахнулись, он спрыгнул на землю и увидел, что находится в каком-то гараже. Открылась дверь, Конуэя пихнули в спину, он оказался в коридоре, потом в какой-то комнате.

Комната была совершенно пустой, и он томился там почти два часа. С момента ареста и вплоть до самого начала допроса Конуэй думал только об одном: как объяснить наличие в посылке двадцати тысяч фунтов стерлингов. Задача представлялась совершенно невыполнимой.

* * *

Дверь открылась абсолютно бесшумно. Конуэй не слышал, чтобы щелкнул ключ или сдвинулся засов – но на пол вдруг упало что-то тяжелое. Ирландец обернулся и увидел, что дверь приоткрыта, а у него возле ног лежит знакомая посылка!

Конуэй судорожно сглотнул. В комнату вошел Колвин. Репортеру хотелось что-то сказать, но впервые в жизни он почувствовал, что не может раскрыть рта. Овцы идут на убой молча, подумал он. Колвин долго разглядывал его, потом сказал:

– Вот сейчас у меня есть разрешение.

Конуэй по-прежнему не мог произнести ни слова. Ему казалось, что горло стиснуто клещами, склеилось и никогда уже не расклеится.

– Помните нашу беседу? – продолжил Колвин. – Я тогда сказал вам, что самый лучший способ получить серьезный ответ – вышибить зубы к чертовой матери. Так вот, теперь у меня такое разрешение имеется.

– Господи Боже! – прошептал Конуэй.

Этих слов он произносить не собирался, но они вырвались сами собой. По лицу Колвина расплылась неторопливая улыбка.

– Господа Бога не тревожьте, – сказал Колвин. – Он обычно выступает на стороне ангелов. – Колвин зажег сигарету, с наслаждением вдохнул дым и заметил: – Все можно сделать очень просто, сами увидите. Сначала мы превратим вас в физическую и психическую развалину, а потом навесим на вас всякие веселенькие статьи. Одни из них чреваты смертным приговором, другие – длительным тюремным заключением. К примеру, вам придется ответить за шпионаж и шантаж. Потом начнется судебный процесс. Судья запросто может приговорить вас к повешению, и мы возражать не станем. Не исключен и другой вариант. Мы дадим вам немножко помучиться, – Колвин свирепо усмехнулся, – и делается это следующим образом. Посидите в камере недели три, дожидаясь чудесного рассвета, когда вам предстоит отправиться на тот свет. За две минуты до того, как люк эшафота раскроется, вам будет объявлено о помиловании. Такое тоже случается. Но до самой последней секунды вы не будете знать, откроется люк или нет. Представляете? Даже в том случае, если смертный приговор будет отменен, вы получите каторжные работы до конца жизни. В министерство внутренних дел будет отправлена маленькая записочка, в которой будет сказано, что в нашем случае пожизненное заключение означает заключение до конца жизни. В буквальном смысле. Никаких досрочных освобождений. Даже примерное поведение вас не спасет. Сокамерники спокойной жизни вам тоже не дадут, поскольку получат соответствующие инструкции и, следуя им, смогут ускорить день своего освобождения. Вы следите за моей мыслью? И это еще не все. После того как мы возьмем вас в обработку – причем это произойдет не в каком-то отдаленном будущем, а буквально через пару минут, – вашему здоровью будет нанесен непоправимый ущерб. Для начала мы поработаем с вашими руками. Затем несколько при цельных ударов по позвоночнику и так далее. Обычно это делается примерно в таком порядке. После нашей обработки, даже если вы угодите не на виселицу, а на каторгу, инвалиду с тяжелым молотом управляться будет трудно. Вы и ноги-то передвигать будете с трудом.

Колвин бросил сигарету, не спеша раздавил ее каблуком. Репортер смотрел на него со страхом и отчаянием – плечи обвисли, колени дрожали.

– Но есть и другой вариант, – сказал Колвин.

Конуэй моргнул. Он не расслышал этих слов, потому что воображение как раз во всех деталях рисовало перед ним картины одна чудовищнее другой.

Колвин отлично понимал это и потому повторил еще раз:

– Возможен и другой вариант...

– Какой? – выдохнул Конуэй. Нет, такое испытание он не вынесет. Что угодно, только не это.

– Это будет зависеть от вашего поведения.

Конуэй содрогнулся.

– Чего вы хотите?

– Вы скажете нам все. Каждую деталь. Причем сегодня, здесь и сейчас.

Хриплым голосом Конуэй ответил:

– Согласен.

Колвин впился в него неумолимым взглядом. Репортеру показалось, что на него наведен мощный луч прожектора.

– Учтите, если вы решили расколоться, то раскалывайтесь сразу и до конца, – предупредил Колвин. – Не пытайтесь потом склеиться обратно.

– Не буду.

Колвин нехорошо улыбнулся:

– Соммерсет Моэм – по-моему, это был он – сказал: «Начинай с начала, доходи до самого конца и лишь потом ставь точку». Вот по этому принципу и действуйте.

Конуэй беспомощно пожал плечами: