Черный Гиппократ - [4]

У Владимира Нестерова была в коммуналке очень большая комната — метров сорок пять — с капитальными каменными стенами и тяжелой дубовой дверью, а может, кипарисовой — этого Владимир точно не знал. На двери были литые бронзовые ручки — настоящее произведение искусства. Правда, эти ручки давно никто не чистил, и они местами позеленели. Прежние хозяева комнаты были весьма престарелые люди, к ручкам на своей двери они давно привыкли и не видели в них ничего особенного, да и сил у них уже не было — регулярно надраивать ручки. А Владимир сюда только недавно, — пожалуй, с месяц, переехал. И ему было пока не до ручек… Комната была обставлена очень старой мебелью — явно еще дореволюционной — массивной, крепкой и тяжелой, не сдвинуть.

Стол, комод, диван, кресла, два книжных шкафа, платяной шкаф… Особенно был примечателен платяной шкаф — столь огромный, что в нем не только платья могли поместиться, в него с легкостью мог бы войти мотоцикл «Иж-Юпитер» с коляской. Когда Владимир впервые увидел этот шкаф, он поразился и долгое время размышлял над назначением сего предмета… Это же какой гардероб должен был быть у первого владельца платяного шкафа. В отличие от первого владельца у Владимира гардероб был небольшой: два костюма, несколько рубашек, джинсы и свитер.

В этой коммуналке были еще две комнаты. В одной жили пожилая женщина и ее внучка — Вика, совсем юная девушка. В другой… Других соседей Владимир даже не видел. Он только знал, что это молодая пара, которая работала в геологоразведке. Они по полгода не выезжали из Тюменской области…

Владимир Нестеров был коренной москвич, врач. Но так сложилась его судьба (а может, пока не сложилась), что он вынужден был многое изменить в своей жизни. Его брак со Светланой, казавшийся крепким, распался, едва они отметили восьмилетний юбилей. Они мечтали о детях, но Бог не дал детей. Бесплодный брак… Обследование показало: Светлана не может иметь детей. Владимир держался достойно и, возможно, ничего бы не стал менять в своей жизни, но Светлана настояла на разводе; она сказала: почему должны страдать двое? И она, наверное, была права: Владимир мог создать новую семью. Чувства, которые были, любовь, которая не умерла, при взаимности в расчет не шли. Иногда, чтобы создать новое, приходится разрушать немало старого… Разошлись по тихому, с горечью утраты, с сожалением. Не сложилось… Подали документы на размен квартиры. Размен был непростой. Однокомнатную квартиру в Москве Владимир уступил Светлане, а сам переехал в Питер. И вот — комната в коммуналке. Даже с мебелью и доплатой. И с хорошими соседями. В старом доме на канале с видом на православный собор. Именно в таком доме когда-то жил Пушкин. Юная прелестница Вика так и говорит: дом где-то неподалеку. Она даже обещает сводить к нему Владимира. И, возможно, уже сводила бы, но Владимиру все недосуг. А когда он мог бы позволить себе такую прогулку, Вики либо не было дома, либо к ней приходил Артур — паренек ее возраста и круга. У них, кажется, была любовь. Самая нежная — первая… Артур нравился Владимиру — хороший серьезный парень. Такие ребята — редкость в наши времена. И нравилась Владимиру Нестерову Вика — открытая добрая душа. Они дружили по-соседски… Конечно, в отцы Владимир Вике не годился, а вот в старшие братья — в самый раз. Он ей так и говорил. А она смеялась. Потом рассказала, что родители ее разошлись, когда она была совсем ребенком. Родители создали вскоре каждый свою семью, а маленькую Вику оставили бабушке. С каждым годом все реже…

Душа…

У Владимира тяжело было на душе. Осенняя ночная мгла, что текла по каналу, что окутала храм и мрачно смотрела из окон дома напротив, норовила поселиться у Владимира в душе. Все у него было плохо в последнее время: развелся с женой, которую любил… и жалел, оставил город, в котором родился и прожил долгие годы, оставил друзей, хорошую работу… Оставил все… И вот он здесь! Уже месяц в этом прекрасном, но все еще чужом городе, в коммунальной квартире, в комнате со старой мебелью, со шкафом-гаражом, в котором висят сиротливо два костюма, джинсы и свитер… Он ищет работу, но пока не находит — не находит работы по душе. То предлагают не то, то предлагают не столько, то слабая база, то главврач — напыщенный индюк и идти в подчинение к такому — то же, что подставлять голову под дамоклов меч… Отсюда масса отрицательных эмоций…

Владимир стоял у окна и невидящим взглядом смотрел во мглу. Моросил мелкий нудный дождь. Струи воды беззвучно сбегали по стеклу…

А тут еще прибавилась новая печаль: Владимир вдруг стал «чувствовать» свое правое подреберье. Тяжесть, иной раз — дискомфорт. Неделю назад боль стрельнула в правую подвздошную область — как при аппендиците. Владимир даже и грешил вначале на аппендикс. Но потом догадался: шалит желчный пузырь. Владимир обследовался однажды. УЗИ показало повышенную эхогенность желчи. Это значит — возможность образования камней… Год назад был даже легкий приступ. Но «легкий» — это только так говорится. На самом деле Владимир готов был на стену лезть от боли и, кажется, даже лез. Он искал щадящее положение. Но не находил… Светлана не могла видеть его мучений и вызвала «скорую помощь». Машина приехала через двадцать минут. Дверь врачу и медсестре открыл сам Владимир — к этому моменту боль в правом подреберье внезапно прошла. Владимиру даже было неудобно перед коллегами, будто он устроил им ложный вызов. Врач сказал: «Мы привыкли, что больной встречает нас лежа в постели». Владимир рассказал им про приступ. Доктор пропальпировал живот: «Наверное камешек прошел… Судя по всему, у вас желчно-каменная болезнь, молодой человек. Обследуйтесь, лечитесь…» И Владимир обследовался: камешки были. Время от времени они сходили. Совсем маленькие — почти не чувствовались, покрупнее — давали ощущение тяжести вверху живота. Десять, пятнадцать минут, полчаса… потом все проходило. Владимир даже перестал пугаться этих ощущений. Он свыкся с мыслью, что у него временами по желчным путям проскакивают мелкие камешки. Но иногда посещала «черная» мысль: а если пойдет камешек покрупнее?..